Ж-л  «Аполлон» (ХЛ),  1913г. № 6

Бар. Н.Н.ВРАНГЕЛЬ. «ВЕНОК МЁРТВЫМ» - художественно-историческая статья. СПБ.1913. Ц. 2 р. 25 к.

«Венок» Бар. Н. Врангеля существенно отличается от тех, что возлагались за последние десятилетия на алтарь русской живописи ХУШ века, - он с шипами:»... я не виновен, если венок, который я приношу моим мёртвым друзьям, - венок с шипами» (стр. 6) Но,  может быть, именно шипы, которые не побоялся сохранить автор, делают венок таким живым, таким особенным и чрезвычайно убедительным.

Бар. Н.Врангель, видимо, горячо любит русский ХУШ век, но это не мешает ему отчётливо сознать и выпукло обнажить нелепость, даже уродливость тогдашней культуры: «трудно представить себе более ребяческую затею, чем ту, которую выдумали азиаты-русские, передразнивая иностранцев. Но будучи талантливыми актёрами, они не только убедили многих, что играют всерьёз, но даже сами уверовали в то, что театральные подмостки – та же действительность».(стр. 83)

Сжатые характеристики, тщательный анализ разнообразнейших влияний, сложной паутиной покрывших в те времена нашу художественную жизнь, прекрасно помогают нам понять эпоху, когда «утверждаются у нас французские моды, голландская мебель, самоедские шуты, еврейская торговля, африканские арапы, и тальянское искусство, немецкие напитки и ругательства».(стр.107).

Но особенно важными кажутся нам те окончательные выводы, что делает автор из своих исследований; они обнажают шипы, которые, придав венку особый трепет и жизнь, могут нанести смертельные уколы веку, ещё недавно вызывавшемуся нашим «золотым». «В старой России были моменты, в которые русские люди сумели при помощи своих и чужих рук создать искусство, почти равное западному. И даже скептические иностранцы, называвшие в ХУП веке и называющие теперь русских варварами, в ХУШ столетии единогласно признавали умение этих дикарей до обмана притворяться культурными».(стр.69).

Конечно, такая характеристика может лишь побудить всеми силами открещиваться от такого «золотого века», напрячь все усилия в поисках нашего «самого дорогого», нашей подлинной традиции; так как удовлетвориться тем, что мы были одно время «до обмана» похожи на Европу, и этому периоду подражать разве не было бы знаком духовной нищеты?

Бар. Н.Врангель делает и такой вывод: «Вся ретроспективность литературы и искусства, показывая отдельные замечательные дарования, свидетельствует об исключительном убожестве современной России. Ибо лишь тот, кто не имеет своей личной жизни, может говорить только о жизни других. Класть венки на могилы мёртвых очень хорошо, но нельзя же заниматься только этим...» (стр. 6)

Рядом убедительнейших примеров автор показывает, как с конца ХУШ в. наша «нарочитая» культурность спадает, как мираж, и к нашим дням рассеивается окончательно, и потому «как людям  Петра Великого приходилось быть новыми строителями жизни, так мы в новой пустыне видим лишь оазисы прошлого».(стр. 86), и столь же убедительно – здесь уколы венка – настаивает, на протяжении всего сборника, что «вся эта «нарочитая неправда» минувшего жизненного строя теперь уже не возродится никогда». (стр.12)

Нам кажется неслучайным, что сборник назван «Венок мёртвым» (а не умершим, например...) Не подчёркивается ли здесь, что ХУШ век стал мёртв для нас, открылся нам как наивная и бесплодная игра, в которую мы больше и не хотим, и не в состоянии играть?

И не суждено ли этому венку быть последним – погребальным, ибо столь же опасны его уколы, как и пленительны розы?

                                                           В.Дмитриев.