Всеволод
Дмитриев
художественный
критик
1889-1919

     ЕСТЕСТВЕННАЯ  ДРАМАТУРГИЯ

(предисловие)

За время работы редактором на Киностудии имени М.Горького мне несколько раз посчастливилось  выудить из «самотека» (писем трудящихся и самодеятельных сочинений) живые авторские голоса. Как правило, это были люди талантливые и  образованные, литературно грамотные, но не сумевшие войти с парадного входа в мир большого кино. Сочувственный отклик на сочинение,  отправленное «на деревню дедушке»,  воспринимался ими как чудо.  Но и не меньшим (редким) чудом для меня было обнаружить что-то стоящее в массе скучных рукописей, в том числе и тех, что шли по разряду профессиональных. Однако  открытие нового таланта далеко не всегда означало для него реальное изменение судьбы. Кино –  жесткая, подцензурная  иерархическая система. Чем одареннее человек, тем он, как правило, хуже с ней  взаимодействует.  Начинающий автор, которому посчастливилось заключить договор с киностудией, должен пройти нелегкий  путь сценарных поправок - даже если эти поправки разумны, они воспринимаются  как грубое вторжение в мир сочинителя . Для того, кто вытерпел, на следующем, производственном этапе начинается новая мука -  верх берет режиссер,  съемочная группа подчиняется его диктаторской воле, но он, в свою очередь, остается зависимым от надзирающих инстанций. Отсюда - сложные психологические  отношения между  «всесильным» и одновременно беззащитным постановщиком и сценаристом, на глазах у которого «творческий коллектив» претворяет в жизнь его замысел. Некоторые не выдерживают и предпочитают голодную жизнь, довольствуясь уважением коллег по цеху. Гордых  уважают (теперь  их чаще считают неудачниками).

Все это никак не относится к тетради,  зашитой в холстину, которая в 1976 году легла на мой рабочий стол. Разбирая из любопытства текст, написанный со смешными детскими ошибками (первые несколько строк, пока не привыкла к специфической орфографии, пришлось пробормотать вслух), я довольно быстро поняла, что женщина, рассказывающая свою жизнь, литературно одарена.  Исписанную тетрадку она адесовала директору киностудии с просьбой "поставить за меня кино, конечно, я написала неграмотно, но вы разбиретеся и поправите меня во всем ..." 

В то время в литературную моду уже входили сочинения, герои которых были похожи на рассказчицу, чью биографию я держала в руках. Дикие обороты речи, странная логика, часто - нелепые, фантастические поступки. И вот - подлинник из самого темного (уже не крестьянского, еще не городского) человеческого слоя. Правда этой жизни, ее заурядность, безумие и трагизм снижали планку самых изощренных произведений, написанных на ту  же тему.

Евгения Григорьевна Киселева была осторожна в своих высказываниях (вождей, которых видела в телевизоре, она отчасти искренее, отчасти льстиво хвалила, в основном, за трезвость, а порицала за доброту: зачем это Брежнев то и дело целуется с иностранными деятелями, нашими тайными врагами? Вот и Сталин тоже был доверчивый, дружил с Гитлером, а потом началась война). Сообщение о том, что ее тетрадки политически неблагонадежны, наверное, убило бы Евгению Григорьевну наповал. Вряд ли она бы поняла, в чем тут дело, но испугалась бы точно. По редакционным правилам, не принятый текст следовало вернуть отправителю. Выпустить его из рук я не могла и вступила с автором в переписку. Мне было 27 лет, но почему-то казалось, что не доживу до времени, когда это может быть обнародовано и, чтобы сохранить, я начала искать знакомых в  каком-нибудь архиве.

Исторический музей, где работала бывшая одноклассница подруги, в тот момент закрылся на ремонт (который длился 25 лет), а пока записки Евгении Киселевой с любопытством читали  кинорежиссеры и сценаристы: одни восхищались, другие выражали брезгливое недоумение.  Студийная машинистка, когда я предложила ей за деньги перепечатать эти тексты (Евгения Григорьевна прислала продолжение - еще две тетради), бросила мне их в лицо и назвала «гадостью».  Во время летних отпусков на даче я печатала двумя пальцами, поставив пушущую машинку на табуретку под соснами, младший брат иногда помогал мне.  Задача была – перевести тексты в читабельный вид, не искажая их. Именно в таком виде они были опубликованы в 1992 году в журнале «Новый мир», причем,  в отделе прозы.  Из примерно ста машинописных страниц журнал согласился принять 24 (один печатный лист), и мне пришлось заняться монтажом. Советская власть казалась вечной, но она рухнула на наших глазах и началась новая жизнь. Евгения Григорьевна не дожила двух недель до радостного известия, что ее сочинение принято журналом. Ведуший редактор отказывалась верить, что название «Кишмарева, Киселева, Тюричева» (три жизни одной женщины) придумано не мной, а самой Евгенией Киселевой. Пришлось принести ксерокопию оригинала. Подлинники к тому времени я уже передала в недавно открытый в Москве «Народный архив», о существовании которого случайно узнала, как водится, от знакомых из Парижа. Публикацией в "Новом мире" заинтересовались социологи и лингвисты. Модные в Европе исследования «частной истории» только входили в России  в научный обиход, о чем я, по темноте своей, в то время не знала. Полные тексты трех тетрадей, без каких-либо исправлений грамматики и синтаксиса, вышли в виде отдельной книжки (Н.Н.Козлова. И.И.Сандомирская "Я так хочу назвать кино" ("Наивное письмо". Опыт лингво-социологического чтения. "Русское феноменологическое общество". "Гнозис", Москва, 1996). Это был героический труд покойной Натальи Никитичны Козловой (она, будучи доктором наук и профессором, много дней подряд сидела в темном, сыром подвале старинного дома на Никольской улице и старательно переписывала букву за буквой старушечьи каракули), а также  Ирины Сандомирской.  Группа "Народный архив" была создана  профессором Б.С.Илизаровым  в одном из технических помещений Историко-архивного института. Потом их оттуда выгнали, архив пытались закрыть, он переезжал с места на место несколько раз и до сих пор не сдался. Широким потоком в него хлынуло то, что наследники  прежде выбрасывали на помойку – старые письма, фотографии, личные дневники. Кажется, работники этого архива первыми начали активно собирать  «письма трудящихся»  в разные государственные учреждения,  редакционный  «самотек»,  старую и новую  диссидетскую литературу, материалы политических кружков и молодежных объединений. Все это - золотые россыпи для историков и социологов. Профессионалы-архивисты уже больше двадцати лет работают с этими материалами, сортируют их, составляют описи,  выдают исследователям, получая за свой труд копейки. Они понимают важность этого дела и не бросают его. Мне хочется выразить благодарность Галине Ильиничне Поповой, хранителю текстов Евгении Киселевой. Книга «Я так хочу назвать кино» вышла при ее активном участии. Лично я в этой книге подверглась критике за то, что опубликовала в "Новом мире" отредактированный текст Киселевой, . Даже название книги полемично по отношению к новомирской публикации, откуда была убрана приписка автора, разъясняющая, что «Кишмарева. Киселева. Тюричева» -  имя будущего фильма.  В этом проявился мой редакторский "авторитаризм".  Исследовательницы, однако,  пришли ко мне в гости и мы подружились. От них я впервые услышала научные термины, типа "дискурс", "парадигма", «объект-субъект» и т.п. На вопрос, кем была Евгения Григорьевна, «объектом» или «субъектом»,  не знала, как ответить, т.к. не поняла, о чем идет речь.  Ученые женщины переглянулись. Оказывается, они спросили, кем была покойная Киселева - автором (личностью) или (условно говоря) персонажем?  Меня это ошеломило. Конечно, личностью!  Причем, очень яркой. В свою очередь, мне как профессионалу забавным  показался вопрос о  том, как Евгения Киселева  выстраивала композиции в своих сочинениях. Тут я улыбнулась:  побудительным мотивом каждого нового отрывка чаще всего была обида на родственника. Она в таких случаях расстраивалась и садилась писать дальше. Тем не менее, если посмотреть с драматургической точки зрения, то в каждой тетради есть свой отчетливый сквозной сюжет, и он идеально выстроен. Именно тогда в разговоре с Наташей Козловой и Ирой Сандомирской я придумала термин – «спонтанная драматургия» (или «естественная драматургия»). Это - отдельный литературоведческий сюжет, который надеюсь в дальнейшем развить.

Притягательность дневников Евгении Киселевой оказалась непостижимой тайной для многих научных комментаторов. Литературная одаренность автора в расчет почему-то не принималось.  Этот секрет сросся с  противоречивым образом «доброй, культурной женщины-редактора», не выбросившей тетрадку, «полную орфографических ошибок» на помойку, и одновремено грубого интерпретатора, позволившего себе  вносить поправки в святое «народное творчество». Все это зеркально повторилось, когда поэт Александр Карвовский, выросший во Франции и полжизни проживший затем в России,  сделал для парижского издательства Альбен Мишель гениальный  «буквальный перевод» подлинника . Он нашел эквиваленты речевым оборотам рассказчицы, а также волшебным образом воспроизвел интонацию этой по-своему философской прозы. Книга была издана Соней Комб ("Une femme russe dans le sciecle", collection "Histoire a deux voix" dirigee par Sonia Combe, Albin Michel, Paris, 2000) в смягченном, литературно отредактированном виде, что вызвало большую досаду Александра Алексеевича.  В 2005 году он погиб в автомобильной катастрофе. Быть может, если мне удастся найти изначальный текст перевода и, если правообладатели позволят, я опубликую его на этом сайте. 
 

Елена Ольшанская



 

журнал "Новый Мир"

1991г. № 2

Евгения Киселёва

КИШМАРЁВА, КИСЕЛЁВА, ТЮРИЧЕВА
                             

                                 *****************************

Предисловие

  Не  перестаю удивляться: сочинителям нравится одно, а читателям, как правило, совсем  другое. Авторитеты одних непонятны и чужды другим, и наоборот.
«Что розь портрет портретику, что книга книге розь», ещё и некрасовские офени знали, когда носили по деревням писания с картинками про генералов и фальшивомонетчиков, сановников и шутов, взять хоть «Английского милорда», сочинение Матвея Комарова, а чтоб про свою жизнь да своим мужиком написанное – это ни-ни, чего зря таскать: тут нужен был другой читатель, высокообразованный, дока, одним словом, не иначе как Лев Николаевич Толстой, который именно народную, а не лубочную литературу поставил во главу всей словесности, но на то он и граф был, барин, что Шекспиру мог предпочесть крестьянина Семёнова.
Не то наш потребитель культуры, простой труженик: ему про себя читать неохота, он эту жизнь и так знает, подавай ему такие книги, «чтоб были настоящие – потолще, погрозней». Так что выхваченные из самой гущи народной жизни записки Евгении Киселёвой, написанные не литературным, а разговорным, часто малограмотным, но почти всегда обжигающим языком, заинтересуют, боюсь, немногих, а жаль.  Это – настоящее.

Необычна сама судьба этой рукописи. В 1976 году на Студию детских и юношеских фильмов в Москве поступила по почте зашитая в наволочку общая тетрадь, исписанная разбегающимся почерком, без пробелов и знаков препинания, трудночитаемая настолько, что любой редактор имел бы полное моральное право отправить её в корзину. Елена Ольшанская, которой попала эта тетрадь, не только разобрала каракули, но и перепечатала их на машинке, списалась с  неведомым автором, получила через несколько лет из Ворошиловградской области вторую тетрадь, продолжение, по сути дела, самостоятельную рукопись, то же самое проделала и с ней и в конце концов свела их в одну, произведя необходимый в таких случаях монтаж. И вот перед вами эти воспоминания – «Кишмарёва, Киселёва, Тюричева» (название авторское), горький и поэтичный рассказ о своей жизни и жизни близких, написанный безыскусным и искуснейшим пером.
Много повидала эта женщина на своём веку, многое пережила, но не в том дело даже, что пережила много, а в том, что   с м о г л а   рассказать, не потеряла ни памяти, ни присутствия духа. Я не хочу говорить об этом подробней – желающие прочтут. Скажу только, что самый склад её речи, богатейший в своей простоте, фольклорно-мифологический способ мышления, который используют по большей части в комических целях, для «оживляжа», здесь, в этом повествовании, ценны сами по себе как свидетельства внутренней красоты, то, что в «нормальной» прозе выглядело бы нелепо, в этих записках уместно и до дерзости свежо. Даже знаки препинания, а они, как уже сказано, в оригинале отсутствовали, минимальны и условны (в основном запятые, в редких случаях тире, сразу выдающие «литературу»), бессильны передать эту живую, пульсирующую речь.
О природном даре уже и не говорю: интонационное богатство, энергия и лаконизм поразительны. Вот о смерти отца, например: «Я его везу, а он кончается, положили на пол, а он скончался». В одной фразе – целая картина. Или несколькими абзацами ниже: «Сидим, идёт бой, ни куска хлеба, ни воды, ребёнок тянет грудь, а в ней ничего, да ещё страсть какая. Самолёты снаряды кидают, танки, миномёты, автоматы, страсть господня.» Местами в речь рассказчицы вклиниваются фразы и целые куски штампованной пропагандистской канонады, которые только усиливают впечатление подлинности. Можно подумать – китч, если б не серьёзность авторских намерений: никакой ухмылки и скепсиса. Это документальное, к концу почти склеротическое письмо аутентично, потому художественно: подлинному – верить.
Впрочем, и в похвале важно не переусердствовать, а я уже, кажется, пересказываю то, что лучше прочесть самому, моё же дело – вовремя поставить точку.
                                                                                                               Олег Чухонцев.

 

                                 *********************

В детстве я жила не весьма матерьяльно хорошо, семья моя была большая. Отец, мать, сёстры Нюся, Вера и два брата – Ваня, Витя и я. 17-ти лет я вышла замуж. Это было в 1933 году.
Был у меня муж Киселёв Гавриил Дмитриевич, жили мы с ним 9 лет, и было у нас два сына, Витя и Толя, рождённые в 1935 году 5.1У. Виктор и Анатолий с 1941 года 22 июня.
Жили мы с мужем очень хорошо, но когда началась война в 1941 году, она нас разлучила навсегда, и начались мои страдания.
Мой муж Киселёв Г.Д. работал до войны 1941 года в пожарной команде ровно десять лет. Когда началась война, его эвакуировали с машинами, он был партейный и авторитетный командир в пожарной части, которому можно доверить всё социалистическое имущество. Когда началась война, меня он с детками отправил до мамы и отца в хутор Новозвановку Попаснянского р-на, где проходило моё детство, а сам эвакуировался с машинами в г. Саратов. И в скором времени хутор Новозвановку захватили немцы, это было в сентябре 1941 года, у меня на руках был маленькй, грудной ребёнок Толя, ему было 4 месяца, и второй, 6 лет, сын Витя. Была холодная осень, дождливая, сырая. Мы сидели в подвале, а в это время упал снаряд в хату, и стен не осталося. Моя мама до этого пошла подтянуть часы стенные, и тут её накрыло. Разорвался снаряд прямо в доме, упал потолок и стены на неё, и её раздавило, не вернулася она в подвал, погибла. Был и отец в доме, его ранило в ногу, вынесло, выкинуло до сарая, совсем не отбило, а на чашечке телепалася нога, я его оттащила к соседке в комнату и завязала ногу полотенцем. Сын Витя прибежал ко мне слепым, засыпало ему глаза, но через два дня отошло, он стал видеть. Я думала, мой мальчик будет слепым, но нет, есть бог на свете, но тут идёт бой, что мне с ним делать?
Ребёнок в подвале на буряках лежит, нас тут гонят из хутора, немцы, говорят, здесь будут сейчас, уходите, тогда я взяла ребёнка, стала бежать в Калинопопасную. Витя за юбку держится: мамочка, я ничего не вижу, не бросай меня. Отец остался в соседской комнате, а нас гонят из хутора Новозвановки, и он больной, с больной ногой. Через три дня, когда мы вернулись, в ноге завелись черви, и получилось заражение, а помощи никакой немцы не дают, потому что стояла передовая, и все люди были выгнаны из хутора, и мы пришли спасать отца обратно домой вечером, на риск, либо жив, либо пропал. Но чудом осталися живы, прекратился бой, а мы этим моментом прокрались домой к отцу. Мы залезли в подвал, но я после боя отвезла отца в Попасную, в госпиталь немецкий. Врач немецкий с трудом принял моего отца в госпиталь оказать помощь. Это, говорит, только немецкие солдаты, русских нельзя, русским здесь нет места. Я говорю, это мой папа, это не солдат, старый человек, плачу, прошу, упала ему в ноги, пожалуйста, спасите его, но плохо разговор можно было разобрать, и закрывает дверь, не хочет разговаривать. Прошу, плачу, еле взяли, другой говорит, - мы ему отрежем ногу, она негожая, чёрная. Но делайте что-нибудь, лишь бы жив был. Занесли его в госпиталь, а на стационар не ложут, отрезали ногу и выносят на носилках, забирай, забинтована нога выше колена. Я побежала по улице искать место, чтобы положить, а ребёнка положила возле него. Носилки дали, на носилках лежат отец и ребёнок, а я ищу квартиру, но никто не соглашается забрать его в комнату. Одна женщина, спасибо, согласилась ненадолго, я прибежала и понесла его и ребёнка до этой женщины с посторонним человеком. А немцы нести его не взялись, гонят от госпиталя. Я на второй день прихожу, а хозяйка стонет, забирай куда хочешь. Что делать?
Я пошла к родственнице, которая жила неблизко от госпиталя, попросила тачку и взяла отца, положила на тачку и повезла до тёти Ирины. Я его везла на тачке, а на дворе были такие кочки на дороге, куда там везти такого человека больного, но везу. Сколько я слёз вылила, привезла к тёте Ирине Кишмарёвой на ул. Артёма 35. Я его везу, а он кончается, положили на пол, и он скончался. Хоронить отца было нечем и некому, надо ж яму копать, а кто будет копать? Тётя Ирина настаивает: смотри, хорони, не оставь его у меня, а сама уйдёшь, я говорю, да нет, не оставлю, взяла лопату и ребёнка и пошла до школы, под школой начала копать яму. Спасибо, пришли две женщины, худые, истощавшие, помогли копать, как-нибудь вырыли, нас хоть самих закапывай в яму, толь что ходим – худые, голодные, одна на нас шкура да кости, но выкопали, захоронили отца с горем пополам под школой г. Попасная. Кормить женщин нечем было, отблагодарить нечем, я сама голодная как волк ходила, да ещё ребёнок на руках грудной. Еле ходила по свету, силком везла отца в город Попасную, чтобы спасти, да не спасла. Пришла в Новозвановку, а мама лежит в хате накрыта глиной уже несколько дней, мёртвая. Я откопала -  что-то бою не было, но ещё немцы в нашем хуторе стояли, - вытащила из глины, откидала палки, крышу, один немец тоже помогал, солдат. Там ихние были офицеры, был немецкий штаб, а потом пришёл второй немец-солдат и говорит я-я, война, надо помочь. Похоронила маму в саду, в огороде, ещё хорошо не накрыла, как тут завязался бой. Бросили и кто куда, нас обратно выгоняют из хутора. Я побежала в подвал, забрала ребёнка и за руку взяла старшего и побежала до Дамаскиной Ефросиньи, давайте уходить, а то нас тут побьют. Мы с ней и с детьми побежали до Бондаревских в блиндаж в огороде. Еле успели сховаться, как русские войска наступать начали. Завязался бой, сидим в окопе, идёт бой, слышно, немецкие офицеры кричат айн цвай, айн цвай, руководят, ну а остальное не понимаю, что кричит немец. И вдруг открывает блиндаж немецкий офицер, меня так жаром и обдало. Я уже приготовилась к смерти, прижала детей к себе и закрыла глаза. Но он залез на третью ступеньку в окопе и кричал, кричал на войска что-то, а потом закрыл окоп и побежал. А я никогда не знала молитву «Отче наш», а в окопе выучила, меня Ефросинья-тётя учила, дай бог ей здоровья, может, это и спасло нас от смерти. Сидим, идёт бой, ни куска хлеба, ни воды, ребёнок тянет грудь, а в ней нет ничего, да ещё и страсть какая. Самолёты снаряды кидают, танки, миномёты, автоматы, страсть господня. Идёт бой целый день, аж под вечер пришли русские, кричат не отступай, давай, давай, за мной, вперёд. Слава богу, говорим, наши пришли, хоть будет с кем поговорить на нашем русском языке. А то ничего не поймёшь, бельмочит немецкая морда, гады проклятые, напали на нашу страну, да ещё и разоряются, как дома. Слышим, наши говорят, но ещё мы в окопе. Подошёл солдат молодой и кричит, здесь немцы в окопе, и выстрелил, только в землю, а мы кричим, это мы, жители. Солдат открыл блиндаж, а мы ни живые, ни мёртвые, как говорится. А солдат говорит, чего вы молчите, я думал, здесь ховаются немцы, а у нас сил нету кричать. Сколько вы здесь сидите – два дня и ночь – ой боже, вылазьте, вылезли мы, а мама всё лежит в яме недозарыта. Кончился бой, и я начала хоронить маму, а то не дали закопать, да ещё и солдата положили убитого вместе с мамой – замотала в шинель, больше нечем было накрыть и надеть, без гроба. Бой притих на некоторое время, но сражались долго, то русские, то немцы захватывали хутор Новозвановку, в общем четыре раза переходил он из рук в руки. Я в погребе сидела с детьми, то в окопе на огороде был выкопан блиндаж для спасения души, и я с детками сидела сорок пять суток на передовой линии. Ребёнок чуть не сгнил в пелёнках, ни высушить, ни погреть, ни искупать, да где тут думать о купели, голодные и холодные. В посленюю ночь, когда готовились немцы наступать на нас, русские тоже знали и готовились. Я с детками добежала ночью в огород в окопе сохраниться от страха снарядов. Мы с соседкой Ефросиньей Дамаскиной влезли в окоп с детьми – у них тоже было двое детей, побольше моих, - одному 13 лет, а второй девочке десять.
Шёл бой, и шёл дождь, два дня и ночь, а наутро не видно было прекращения боя. Аж на вечер в полдень прекратился бой, и нас чуть не съели вошки – как горох по нас ползали.
Русские отбили и заняли Новозвановку. Мы вылезли из окопа. К вечеру солдаты лежали как снопы, негде было ступать ногой. Сколько набитых было солдат, побитые и немцы, и русские. Война есть война – чистит всех подряд.
В ночное время после двух дней я пришла к командующему фронтом, говорю, я хочу поехать в с. Калиново спасти детей, и самой уже сил нету здесь быть на войне. А он меня сильно поругал: «Мне тут не до вас, иди в любую хату и живи! У меня нету хаты, разбита снарядом, но я исхитрилась и поговорила с сержантом, и он сказал старшине: «вот возьми эту женщину с детьми, когда будешь ехать за снарядами в Калиново... И пусть садится на бричку осторожно, чтобы не видел командующий». И я села на бричку с детьми в час ночи 1942 г.
Январь-месяц, было морозно, и кусали воши – нечисть нам не давала покоя, так же, как немцы напали на Советский Союз и не давали покоя людям. Когда я приехала среди ночи с детьми в Калиново, слезла с брички и пошла до первой попавшейся хаты, постучала к людям. Эти люди оказались знакомыми моего мужа  Киселёва Гавриила Дмитриевича по работе. Телефонистка Сорокина Валя встретила меня хорошо, взяла ребёнка из рук и скупала, отчего мой ребёнок сразу и уснул, как после лекарства уснул сладким сном. Была рождественская ночь. У них горела возле образа лампадка, а вот сегодня, вернее завтра, рождество твоё, Христе, боже наш. А я удивилась, что у  них стоят стены белые. Я уже так одичала в подвале, что мне чудно было смотреть на белые стены: как так у вас здесь нету войны, а мы мучаемся с самого сентября-месяца или июля 1941 года? А они говорят: «Да мы слышим, где-то рвутся снаряды, и гудит там, в ту сторону, откуда ты приехала». «Ой, боже, какие вы удачливые», - я говорю. – У нас на Красном озере и в Новозвановке идут бои».  Они посочувствовали мне и накормили меня и деток. Наутро я ушла искать свою сестру Веру Колесникову – она была замужем и имела сына Николая, 3 года, и был у неё муж – Колесников Александр Григорьевич, он был на фронте. Жила она здесь, в г. Первомайск, ул. Микояна, дом 23, кв. 4 на шахте Крупская. Когда я шла по Калиновой в порванном платке, вырванная пола у платья, люди обращали на меня внимание, чего эта женщина идёт в порванном платье, один бок у платья, а другого нету. Я всем не могла рассказать, откуда иду, но одна женщина остановила меня, я ей рассказала. Я была в Новозвановке и ночью пробралася в Калиново, а юбку сняла, на время выкинула, чтобы воши помёрзли, и когда войска готовились обратно в бой, то я испугалась и собралась с детьми. Спешила, а была в этом платье с оторванной полой, так и поехала, а юбка вымерзает до сих пор от  вошей. Пришла до квартиры сестричкиной, а её дома нету. Может, где-то тут снаряд разорвался поблизости. И вынесло ей окно, а она пошла до мужа сестры Гаши. Ну, я её нашла всё же, она жива, хотя было до кого притулиться.  Пришли домой, вставили окно, ну как женщины без мужей – известно: цементом обмазали окна и живём. Два дня пожили – душа не на месте, что-то чувствует, какое-то горе. Приносят из горсовета извещение: погиб брат Иван Григорьевич Кишмарёв. Был танкистом в армии. Вот в октябре 1941 года должен был прийти домой демобилизоваться, а тут война – и погиб. Служил действительную службу, а война сгубила ему жизнь – сгорел в танке. Одно горе и страдание. Когда была в живых моя мама, говорила: «Вот когда придёт Ваня из армии, буду женить. Весь хутор созову, сделаю такую свадьбу, что и курей напою! Сделаю пир на весь мир!» И вот не пришлось ей встретить сына Ваню. Погибла. Был ещё мамин сын Витя, шестнадцатилетний. Когда война началась, их, малолеток, эвакуировали в тыл. Она его выпроводила с сумкой за плечами, но он вернулся и был при немцах дома. Говорит, что, мол, я буду им коней кормить, они меня не  тронут – я ж малолетка, кому я нужон, неужели немцы меня убьют? Я ж ни к чему! Но когда мама была жива, то его ругала: «Зачем ты вернулся!» Мама, когда провожала Виктора в тыл, сильно плакала, падала ему на плечи и на сумку, которую она наготовила ему в дорогу. «Мама, куда я пойду, кому  я нужон, кто меня там ждёт?» - он ей говорил, а маме жалко было его – чуть в обморок не падает, кричит: «Ты ж мой сыночек, ну если эти изверги немцы убьют тебя на моих глазах, как ты думаешь, легко мне будет?» Она с ним ругалась и плакала, и обратно посылала, но он упрямился. «Пока нету здесь, в Новозвановке, немцев, уходи», но он не слушался. И вот, когда немцы заняли наш хутор Новозвановку, начался бой, и снаряд упал в хату, и разнесло стены, убило маму, и отца ранило, а я с детками  и братом Витей сидели во время боя в погребе. Завязался бой – мы сильно испугалися, просто неживые – такой страх точил нас. Снаряды рвутся, танки гудят, такое стрельбище, что самолёты бомбят. Страшный суд! Я ему говорю: «Вот, Витя, дорогой братик, если б ты поехал в тыл, ты бы этого ничего не видел. Пусть я с детьми, меня муж Гавриил привёз к маме – что будет, то будет! Но ты мне говорил: «Давай, езжай в тыл, а я только к маме». А теперь видишь, как это всё перенести – такой страх! В Первомайке мне оставаться нельзя было, потому что Гавриил был партейным, немцы, если узнают, что мой муж партейный, меня изжарят на сковородке – ну, я и поехала к маме.
Когда немцы захватили Новозвановку и пошли дальше на восток, то я вылезла из погреба и говорю брату: «Надевай побольше одежды на себя!» А у нас были чемоданы с одеждой, закопанные в сене, - может, придётся разлучиться, и будем снимать с себя одежду и менять на кусок хлеба, чтобы не умерли с голоду.
Вот и настало это время. Мы с ним разлучилися. Немцы забрали его в Попасную кормить лошадей, потом прогнали, и он ходил по Попасной – опух от голода, просил милостыню, несмотря на то, что в Попасной жила родная тётя по отцу. Она во время войны, когда немцы стояли восемь месяцев на месте, вышла замуж за церковного регента и наела задницу как откормленная свинья, а Вите, брату, не дала и 100 грамм хлеба. Брат опух от голода и кричал не своим голосом, был голодный и пухлый, а потом немцы забрали его в Германию, и он там служил у помещика – пас скот. Мы с ним рассталися, и он не знал, где я с детьми. И когда немцы стояли в Попасной около девяти меяцев, я уже была в Первомайке.
В 1942 году Красная Армия погнала немцев из Попасной назад на Запад, и я пришла в  Попасную узнать за него к этой Ирине, нельзя назвать такую скотину тётей. Она мне всё рассказала. Я её сильно ругала, но всё равно у неё был адрес моего брата Вити в Германии, и он ей писал. Я взяла адрес и написала ему письмо туда. Были из Новозвановки хлопцы с ним в Германии. Бондаревский Саша рассказал в письме, что Витю Кишмарёва повесили. Как я уже говорила, он был упрямый – наверное, он и там считал себя как дома вольным и вообще в Советском Союзе, а оно не тут-то было. Когда получил от меня письмо, то не загнавши коров во двор, получил на улице письмо, сел читать, а скот пошёл в школу. Хозяйка его ударила, а он её, и она пошла заявила на него в комендатуру, и его взяли и повесили. С ним там не цацкалися. Жестокие, кровожадные фашисты русских людей ненавидели, плевали им в глаза и говорили: «Черти с рогами из Союза, а не люди!» В особенности старики немцы -  кормили наших людей брюквой, да и то не вволю давали.
Живу с сестрой Верой, потом поссорились, и я ушла в пустую хату. Взяла в пустой хате себе кровать, стол, а из камня сделала табуретки, нарвала травы на кровать и стулья, наложила вместо постели – и живу с детьми.
Сама в одно прекрасное время получила письмо. Незнакомый почерк. За моего мужа пишет мне незнакомая женщина – «Ваш муж стоит у меня на квартире». А сама она директор школы. «Здравствуйте, незнакомая жена! Ваш муж, Киселёв Гавриил Дмитриевич, женилая на молодой жене Вере и купил себе сапоги за 400 руб. и купил патефон за 399 руб». Вернее, тогда всё считалось на тысячи – развлекать свою шлюху. Как мне было обидно! Я так плакала и призывала к себе своих детей. Что мне делать? Куда деваться? Ни одеться, ни обуться, и голодные!
Пишу я ему письмо. А он мне отвечает: «Вышли развод мне». Я ему обратно пишу: «Для развода нужны деньги – 500 рублей, пришли мне».
Я купила одеяло и Вите костюмчик («Сыночек, от папы подарок!»), а маленькому рубашечку, денег не хватило на штанишки, но он был ещё маленький. А мужу написала: «Хороший муж и отец, что выслал денег нам». В общем обманула его. А он рад стараться – на развод денег выслал. Я хотя прикрылася немного, а развода не выслала. Я начала ходатайствовать на детей аттестат, так как он был офицер, и я стала получать деньги на деток. Но недолго я их получала. Он начал скрываться от алиментов. Благодаря моей сестре Нюсе – она его разыскала – подала в бюро розысков. Но прошло много времени, пока она его разыскала – у него оказалось три жены. Вера, у которой родилась дочь, и Валя, у которой родился сын, да у меня двое, три брачных – что мне делать? Я посоветовалась с сестрой Нюсей и решили найти его, где бы он ни был, поговорить с ним глаз на глаз, и я решила ехать к нему, но когда было написано письмо Гавриилом «Вышли развод», то мне нечего было ждать. Война окончилась, и люди приходили с фронта, мужчины, а моего домой нет. Поехала искать своего мужа Гавриила. Села на станции Попасное и поехала в Святошино, по розыску дали мне адрес. Приехала в Святошино. Правду сказать, я не знала до войны, как ехать, сроду нигде далеко не ездила, но паровоз довёз. Встаю из поезда, нашла часть, где он был, да сплыл, нету его там. В этом штабе открыла дверь, зашла, а там за столом сидит женщина, бухгалтер.
- Вы Киселёва Гавриила Дмитриевича жена?
Я говорю: - Да.
- Ну как моё сердце подсказало, что это вы его жена, а он же женился на Вале, и родился сын у них.
Я сказала, что да, очень скорблю, что мой муж не воюет, а детей по свету разбросал, но что сделаешь, думаю, чего меня не убило там, на передовой, да хоть когда я ехала в Калиново ночью и встала из брички и вернулась к бричке за табаком (мне дал один боец две пачки табаку, на, говорит, поменяешь на хлеб детям, а я у брички забыла и отошла, а потом вернулась, стала шукать у брички, а солдаты погоняют лошадей и не видят, как я подошла, и один чуть не выстрелил в меня, оно ж ночь, не видно. Кто лазит в бричку). Я говорю, это я забыла табак. Вот молодица, я было тебя застрелил, да быстро ты откликнулась, надо покричать, мол, остановитесь. – Ой, боже мой, тут сил нету говорить, кушать хочется. Ну тут начали шутить, терпи, мол, молодица, атаманом будешь.
Гавриила его третья жена на днях чуть не сожгла бензином, спасали все гуртом, облила и кинула спичку. Я спрашиваю, где он. – Его здесь нету, на днях он уехал неихвестно куда, я адрес его не знаю, но я сейчас вызову полковника, поговорите вы с ним. И пошла вызывать. Приходит полковник Вайнштейн и пригласил меня в свой кабинет, хороший человек, и мы с ним поговорили, и он дал мне адрес в Киевский военный округ, там должны были быть офицерские сборы. Дал мне машину, но машина была в рейсе, пришлось подождать бы немного, но я от усталости с дороги уснула на траве. Такой там воздух, трава, леса все в зелени, в общем часть стояла в Святошино в лесу. Я сплю, а на меня, как на зверя, идут солдаты смотреть: какую ему надо жену, какая хорошенькая – я услышала и проснулась. И тут же шофер заехал за мной.- Мерзавец этот офицер Киселёв, сколько у вас детей? Я сказала – двое. Поехала в Киев. Подъехала к этому дому, я сроду не видела такого большущего дома, куда заходить, не знаю, дверей много, этажей много, комнат много, чёрт его знает, что делать и куда заходить, в какие двери. Висит телефон, что с ним делать, не знаю, как набирать, когда я сроду не держала телефонную трубку в руках. Заходит солдат, а я стою и плачу. – Что вы плачете? – Я не знаю, как обращаться с телефоном и куда звонить. – Что вы хотите? Я ему подробно рассказала, он взял у меня адрес военной части и стал звонить. Было шесть часов вечера. Когда я ехала искать мужа, то сестра Нюся дала мне адрес своей подруги, они были вместе эвакуированы в Казахстане, обе были жёны офицеров, а когда кончилась война, муж Галку забрал в город Киев, по месту службы. Вот захожу в коридор и открыла чужую квартиру, хотела спросить, где живёт Галя, так мне гаркнула незнакомая женщина: «Чего спрашиваешь, вон трафаретка и читай, где кто живёт». Испугалась я, читаю, читать я знаю, конечно. Но только недопоняла. Что надо искать по трафаретке, в доме или подъезде. Читаю, есть такая, слава богу, открывает пожилая женщина, оказывается, её мама. Я спрашиваю, здесь живёт Галя, такая-то фамилия, - здесь, заходите, пожалуйста, - зашла. Галя сразу узнала меня по сестричке. «Как ты похожа на Аню!» Рассказала я всё своё, а она говорит, давай одевайся, и прихорашивает меня, пудрит, срывает кожу с лица загорелую, и губы красит, а платье у меня было сестрино красивое. Поехали мы искать сборы. Поехали в одну часть, в другую, и звонили, конечно, она знает там в Киеве всё, но нигде не нашли сборы офицерские. А потом на Соломянку поехали, зашла Галя в помещение, ей сказал генерал Мизников: «Здесь сборы, а что вы хотите, подождите, будет перерыв». – «Приехала жена офицера Киселёва Гавриила Дмитриевича». – «Ну подождите, будет перерыв». Начался перерыв, я зашла. Так он на меня как гаркнул, не хотел смотреть – чего приехала! – кричит. Я ему даю записку от полковника Вайнштейна, он ему пишет, что приехала первая и законная жена Киселёва Гавриила Дмитриевича, ищет его. Когда он прочитал записку, сразу помягчел и пригласил сесть. Я начала плакать, а он говорит: «Вы извините, что я голос на вас поднял, я думал, что вы современная юбка, а я их ненавижу».- «Я приехала к нему, он мне на детей не платит уже четыре месяца, а мне жить нечем, да и ребёнок маленький». «Понятно, - он говорит, - так вот вашего мужа Киселёва здесь нету на сборах». – «Как же я буду его искать там?» - «А от как, - он говорит, - когда приедете на станцию, то станете идти – смотрите вправо, там будет большой бурьян, а в бурьяне стоят самолёты, вот вы и идите туда». Поблагодарила я генерала и пошла к Гале ночевать, всю ночь не спала, всё думала, как я буду ехать, да как он меня будет встречать. Да, когда я ещё вышла из помещения, подошёл офицер и говорит: «Слушайте, Киселёва, я сам из Полтавы, буду ехать туда же завтра, я зайду к вам, дайте мне свой здешний адрес». Я дала, и пошли мы с Галкой к ней домой. На второй день я утром уехала, не дождавшись того офицера. Приезжаю на станцию, иду, посмотрела вправо – правда, там какой-то бурьян, что еле заметны самолёты. Идёт солдат, я спросила у него, как пройти в часть. «А зачем?» - он меня спрашивает. А я говорю, что приехала к мужу. «А кто ваш муж?» Я сказала, что мой муж Киселёв Гавриил Дмитриевич, офицер, а он сразу сказал, что «это ж мой офицер, я у него служу», сразу взял мой чемодан из рук и сказал: «Вот я отведу вас к нему, но он же женат, у него что, две жены?» - «А я не знаю, у меня двое детей». –«Ну и у него ребёнок, мальчик». «Что он думает, - говорю, - он же офицер, ему можно и три жены иметь, дураку. Ехал, клялся, нигде не останусь, не забуду тебя, а теперь женился не один раз, это уже третья, Валя.» Пришли в часть, стою, жду машину, когда он приедет. Приехала машина, вылез из машины мой муж и подходит ко мне, а я стою поодаль, и смотрим друг на друга. Иди сюда! Я говорю: иди ты сюда, он подошёл ко мне, говорит: «Чего ты приехала, я же женился». – «А черти тебя знают, в городе Грозном женатый был и здесь женился, там Верка, здесь Валька, поскольку я узнала в Святошино. Что ты думаешь, а куда будем девать детей наших, а я замуж выйду? – Я же плачу на детей. – А чтобы за тебя черти платили, вот уже четыре месяца я ничего не получаю и не слышу, где ты, всё женишься», - а сама за слезами ничего не вижу. Собрались солдаты у машины, смотрят на нас как на дураков. Все подмигивают да подшучивают, вот-те офицер, надел погоны, да всё женится, чтобы девки бегали побольше, а он не теряется, что будет дальше в жизни. «Спасибо, бюро розысков разыскало, сообщило на тебя. Что ты жив и здоров, одно женишься. Ты же скрываешься, дурак, от своих кровных детей. От сынов, которых прижили любя, они же на тебя похожи, Витя и Толя, я хоть напомню их имена, а то ты забыл. Они растут и спрашивают, где наш отец. Я говорю, женился, а нас бросил, вот и всё». –«Ну давай не будем ссориться, пошли в кабинет, поговорим, а то тут много слушают». – «Пошли,- говорю, и так мы сидели-разговаривали до двух часов ночи, после этого он уехал домой, а я осталася на диване спать в части. Наутро приезжают вдвоём с мадамой – ну что же, познакомьтеся. Мы познакомилися – куда денешься, и забрали они меня домой, где они жили на квартире, и шли через базар до ихней квартиры. Она купила мне груши – крупные, вкусные, свежие – «Угощайся. Женя!» «Спасибо», - сказала я. Пришли домой. Ребёнок лазит по полу – точный Гавриил, похожий на него. Она наварила борща, вареники с творогом, и, когда ребёнок капризничал, я брала на руки и забавляла его, но Гавриил не видел, как я держала на руках. Он уходил чего-то в часть, а когда он подходил к квартире, я бросала ребёнка на пол и делала вид, что на черта мне ваш ребенок нужен, как у меня самой двое. А ребёнок невиноватый, я знаю, что вы дураки. Пришёл Гавриил, да он уже не Гавриил, а Гриша – переименовала. Сели обедать, а она говорит, замазывает глаза: ну и как, мол, ты мог бросить такую жену! А он говорит: «А, дураку всё равно, я же вас жалею». Я сказала ей: но я, Валя, с такой красотой и молодостью никогда б не позволила карман делить на  три части. – Как на три части? – А так. На Кавказе ещё одна жена Вера, у той девочка родилася, и так же расписался, а теперь у него три брачных. – А он мне не говорил.  « А, не говорил? Вот как он с нами будет теперь расплачиваться за детей – целый год скрывался то от одной жены, то от другой. Сейчас идёт тысяча девятьсот сорок шестой год, он думает, скроется навеки от детей и алиментов, нет, в Союзе нигде не скроешься, всё равно найдут и накажут, не сейчас, так позже. Покушали и так до вечера, а положилися спать, ну, конечно, Гавриил лёг с женой молодой, а мне предложили лечь одной на кровать рядом, ну какой мне сон, когда мой муж лежит с любовницей, а я рядом. Мне, конечно, была всюночная, я не сомкнула глаз, мне так было обидно, но я молчала, в двенадцать часов я встала и пошла в колидор, а из колидора зашла в кухню, но точно не знала, сколько было времени. Когда я зашла в кухню, то сама хозяйка испугалася, откуда взялася женщина, я говорю, я приехала к мужу, а она смотрит на меня, я хочу знать, сколько время сейчас, мне надо на поезд, чтобы не опоздать. Я сейчас спрошу у соседей – пошла, спросила, - два часа ночи. Она говорит, ложитесь и спите; я говорю, мне не спится. Да, - она сказала, - этого не пережить, как вам тяжело на сердце, но вы ещё терпеливая, я бы расколотила тут всё, если бы мой муж так сделал. Вот видите, я в два часа ночи только пришла с работы, колхозные тыквы накрала и варю детям ночью, чтобы никто не видел, и задержалась попозже придти из колхоза, чтобы накормить деток, а он женится, ой, боже мой, у меня разболелося сердце за вас, какая вы выдержанная женщина. – Да, будешь выдержанная в чужой стороне,  тут могут и убить меня, а у меня двое детей останутся сиротами, надо терпеть. Лежала, не лежала, встаю, бужу мужа, вставай, пойдём на поезд. Собралися и пошли ночью, не зная, сколько времени, приблизительно угадываем утро, идём по дороге, он меня взял под руку, говорит, давай сойдёмся и будем жить, у нас двое детей. Но я  не вижу дороги, плачу, говорю ему, как же мы будем жить, ты будешь работать на незаконных детей, кормить их, а я буду тебя и своих детей кормить! Ты запутался, ты павук в павутине с этими брачными листами, зачем ты расписывался? Гулял бы без росписи, а война кончилася – домой приехал и всё: «Милая моя, милое моё создание», - взял чемодан, сказал «до свидания», как в песне поётся... Эх ты, дурак – больше нельзя тебе сказать ничего!
Пришли на станцию, ещё долго стояли, пока было утро, рассветало. Дождалися восьми часов утра – поезд подошёл. Расцеловал меня мой милый, и я поехала – за мной и деньги, алименты пришли, выслал финансист. Приехала домой, а дети спрашивают: «А папу почему не привезла?» - У папы есть сыночек, а вы ему не нужны! Поплакали все и ничего не сделали – так и остались без родного отца.
Я выхожу замуж по его завету, как он мне раньше писал, за инвалида Отечественной войны – на ногу прихрамывал, был ранен в ногу в боях. Тюричев Дмитрий Иванович работал после войны в шахте имени Крупской десятником, водочку любил попивать и женщин чужих любил, от которых у меня волнувалося сердце от ревности.
Приходил чуть не каждый день пьяный и поднимал дебош в комнате: не так открыла дверь, не так глянула на него, а разве не скажешь, когда надо прийти в одиннадцать часов вечера, а он приходит в три часа ночи и позже, а то и на рассвете, со второй смены. Почему не так смотришь, нецензурными совами меня кроет, оскорбляет как захочет, за кочережку – и меня бить.
Но дети уже подросли. Вите было семнадцать лет, он уже начал сражаться с ним: за что ты, эгоист, бьёшь маму, ведь она не виновата. Она же тебя ждёт всю ночь, а ты где-то волочился, а теперь подымаешь кочергу на неё.
- Ты, сынок, заступаешься за неё?
- Да, я заступаюсь, потому что она мне мать и ни в чём не виновата, она же не тётка чужая; если б она пришла так поздно, как ты, пьяная, то я бы тебе помог дать ей чертей, а за что ты её бьёшь? Ты сам маскируешься, надеваешь очки, вроде ни в чём не виноват, хамлюга ты. Не подымай на мою маму руки, гад проклятый, но не отец!
Был ещё такой случай в тысячу девятьсот сорок девятом или в пятидесятом году. Пришла соседка, разговариваем  то о сём, то о том, и она говорит, что дают зарплату на шахте имени Менжинского, где работал мой второй муж, Дмитрий Иванович. Я сказала: «А я думаю, почему так долго нету нашего отца, это, так и знай, придёт пьяный». И вот в одиннадцать часов дня постучала девочка, я вышла, оказалося, дочь Цыкалова, гворит, что отец получил ваши деньги, пошли, заберёте аванс, он у нас дома. – Так Дмитрия Ивановича нету ещё из ночной.- Ну идите, тётя Женя, получите, какая разница, что вы, что он. А тогда были сильные очереди за зарплатой в кассу, а Цыкалов Максим Степанович оберегал в ночное время кассу и ездил за деньгами в банк с кассиром, вот ему и дали наши деньги. Цыкалова Дмитрий Иванович учил десятникову делу. Разница оказалась большая, что он или я забрала деньги у Цыкалова. Он меня приревновал к нему. Пошла я, взяла деньги и иду домой. Смотрю, с другой стороны идёт мой муж Дмитрий Иванович с работы., пьяный в дымину. Пришла во двор, дохожу до дома, а он тоже молча стоит, а потом берёт коромысло и размахивается на меня и промахнулся, потому что я сразу посторонилась. И попал он не в меня, а в стенку, так и разлетелось коромысло. Я спрашиваю: «Чего тебя черти бьют?» - А ты бегаешь на шахту мои деньги получаешь? – «Чего ты? Я деньги взяла у Цыкалова, мне они сказали, приходили домой, чтоб забрать деньги». – А-а-а! Ты с ним волочишься?! А сам пил у любовницы и очки надевает мне, чтобы я не сказала – где ты волочился до этого времени! «Так он тебе и деньги даёт, получает мои деньги, распоряжается ими?» - Ну, значит, вы, наверное, договорились, чтоб он получал твои деньги, чтоб ты не стоял в очереди. А он оскорбляет нецензурными словами, не даёт и слова сказать. Заскочил в комнату, вырвал фикус и розу из цветочников и выбежал на двор и кричит нецензурными словами. В комнате перебил всё что называется. Даже и провода порвал в комнате. Перину перерезал всю: перья по комнате, весь в перьях сам, как чёрт. Крупа по комнате – поразрывал сумки с крупами, побил стол, стулья, табуретки. В комнате одни щепки. И заскочила коза – мы держали коз. Нечаянно раскрылся сарай, и выскочили козы. В комнату забежала коза, так он схватил вилку и встромил козе в шею вилку, а она бегала, бекала, бекала, пока не упала и сдохла в комнате. Пришёл он к соседям и спрашивает, где Женя? Но соседка сказала, что не знает. Ну и пошёл, всё ругался нецензурными словами: «Я сейчас приду. Ей дам, а где она?» - покрикивал на меня. А я убежала
аж на третью улицу, только спрашиваю, где дети? Вот какой у меня был второй муж – эгоист, деспот Тюричев. В начале моего знакомства с ним он работал начальником ЖКО в 1945 году. Я пошла туда исправить погреб и вытащить корову из него, куда та провалилась. Сарай строился на погребе когда-то, не на моей памяти. И я хотела, чтобы мне ЖКО помогло. Ну и там мы с ним познакомилися. Приняла я его в мужья в 1945 году; сначала я держала корову, а потом продала и поступила на работу. Он меня снял с работы. Я работала в 1947 году на шахте имени Крупской в качестве грузчика, в стройцехе поверхности. Ревновал чуть не до столба, когда меня поставили бригадиром. Возили на шахту Сокологоровку щебёнку и камень, строили пекарню в 1947 году, так он увидел меня в кабине машины и рвал и метал, бесился. Говорил: «Я не хочу, чтоб ты работала». Пошёл к завшахтой и просил, чтоб меня уволили. «Я сам обеспечу её и детей, не хочу, чтоб она работала с людьми, тем более с мужчинами!» И уволил меня с работы. А когда я просидела дома двадцать один год, то когда разошлись мы, он мне сказал и вообще говорил: «Я себе пенсию заработал, а ты как хочешь. А теперь не протягивай руки за моими деньгами, за моей пенсией». Так я и осталась, как говорится, как гамно на цедилке, когда мы разошлись. Невозможно было жить с ним, такой дерзкий, что и земля не родит таких дураков, он получал пенсию сто двадцать рублей, а я ничего: ни как жена, ни как служанка. Был у меня брачный с ним. Но он был фиктивный, потому что я не развелась с Киселёвым. У меня было два брачных- с Киселёвым и с Тюричевым. Но поскольку такая жизнь мне была с Дмитрием Ивановичем невозможна, я терялась взять развод с Киселёвым. Сегодня – завтра, и так дотянулось, что ни с того, ни другого браки не действительны. Прожила я с Тюричевым двадцать один год, и из них расходились семнадцать раз, а на восемнадцатый раз разошлись навсегда. Набралась силы и отрубила раз и навсегда. Было и так – он работал на Полтавской шахте, подменял завшахтой Ковригу. Шахтёнка была маленькая, а в то время была карточная система. В 1947 году получил он на рабочих хлебные карточки трехразовки, одноразовки талоны и аванс свой и товарища, Каракулина Дмитрия, десять тысяч облигаций, всё получил и пошёл в пивнушку отвести душу с аванса, и всё это было вытянуто в пивнушке на Первомайке, а рядом жила его первая жена, Нюрка. Думали всяко: напился до бессознания и валялся возле пивнушки под забором, пока не проспался, протрезвился, пришёл домой – гол как сокол, всё товарищи повытаскивали – те, которые с ним пили. Но не призналися. Зашёл в комнату и плачет: «Что я буду делать! Я повешусь!»
Я пошла на шахту, начала просить рабочих: «Простите, пожалуйста, его, дурака, пьяницу. Ну что если его заберут и посадят в тюрьму, дадут ему срок, а того, что утеряно, не вернёшь».  «Не умрём, - говорят люди, - хотя и голодные, но простим ему, дураку, алкоголику».
Я получила алименты на детей и отнесла этому товарищу должок, а сами как-нибудь пережили, уладили это дело. В 1948 году я приехала из Попасной, как-то опоздала сварить обед, выбрала из  печки и вынесла жужалку на улицу на кучу, где была и раньше, но сосед вырвал у меня ведро и швырнул прочь, ну мы с ним повздорили сильно, он говорит, чтобо не сыпать уже на это место, мол, каждый себе под двором сыпьте. «Я ж не знала, - говорю, - ты что, по-человечески сказать не можешь?» Он кричит, я плачу, а его подтрунила Паша Жулябина, соседка. Он меня ударил. Об этом узнал Дмитрий Иванович, ему сказали Витя и Толя, мои сыновья, они были ещё маленькие. А Дмитрий Иванович был на работе. Пришёл с работы и пошёл на Коржова. Повыбивал ему зубы. Тот подал на Дмитрия в суд, а он же мне муж, чёрт бы его побрал. Я давай ходить просить: «Ваня, Поля, простите ему, пожалуйста, он был пьяный, дурной». Ни в какую не хотят ему простить. Тогда Дмитрий Иванович уже на работе начал просить начальство. Они оба работали на шахте Первомайской – и Коржов, и Тюричев. Ну, начальник движения, Селин Иван Захарович, уговорил Коржова Ивана помириться. Иван согласился и забрал из суда документы. Я ему говорю: «Бери что хочешь, хоть сапоги, хоть гармошку!» - у нас была. – «Или пальто». Он сказал, что хочет сто рублей. Ну мы согласились – чёрт с ними, со ста рублями, лишь бы простил. Я говорю: «Туда дверь широкая, а оттуда узкая – из тюрьмы». Я пошла в контору, выписала сто рублей, тогда была тысяча, всё было на тысячи, принесла, а он взял только 800 рублей. Ну и Коржов не вставил зубы себе, а пропили всё до копейки и помирились – как сто пудов с плеч сняли. Ой, господи, сколько пережила я с этим мужем, Дмитрием Ивановичем Тюриным! В 1947 году муж приходит с работы. Были у нас два поросёнка. И он говорит; «Я уйду от тебя, я нашёл себе женщину, и давай делиться. Конечно, корову, кур я не буду делить. Это была моей мамы корова, а кур я купила сама, без него. А потом нажили поросят двоих. « Ну, что ж, давай делиться». А он пьяный, нецензурными словами называет меня. Ты сякая, ты такая. Забирает одного поросёнка, гармошку, узел с одеждой, через плечо тащит поросёнка в мешке. Как дурак с писаной торбой! Поделились – и пошёл ночью на Семафорную, а я говорю: «Будь ты проклят, иди!» Пожил он там у Наташки, любовницы, четыре дня. Приходит. «Я перейду домой». «Нет, не надо!»- говорю. Пожил ещё пять дней, приходит, плачет: «Я больше не буду этого делать, прими!» Детей просит, родных моих просит, всё пропил, прожил на Семафорной. Всего за девять дней. Вернулся гол как сокол, просится, в ноги падает, целует ноги – «я больше не буду изменять тебе, клянуся, дорогая, я дурак, на кого я тебя променял, что я сделал, я глупый дурачок!» Ну я ему простила, начали жить продолжать, вот и понесла кушать на шахту Первомайскую, и чёрт меня гадал пойти в ламповую, посмотреть на эту проститутку, которая таскалась с моим мужем.
Когда я зашла в ламповую, то не знаю, стою или иду, я так расстроилась, нервничала, что чуть не упала там на крыльце в дверях у ламповой. Эта шлюха была настолько некрасивая, зубастая, рот до ушей, кривоногая. Я набрала полный рот слюны и как плюнула ей прямо в лицо! «Так Дмитрий до тебя уходил на Семафорную, проститутка ты!» - так я ругалась, но всё равно его приняла, назло проституткам. Пожили мы зиму, а он на лето обратно взбесился и пошёл до Наташки второй раз, пожил четыре дня – вот идиот! Ну я и ходила забирать от неё – назло – что будет, то будет – уже не владела сама собой. Прошло немалое время, он женился на Зинке Кузьменковой, уже забыл, что лизал ноги мне, через четыре месяца он скрутился с Зинкой, ушёл опять, пожил четыре дня с ней, раскидал вещи, пропил и пришёл, плачет: «Я больше не буду, прости меня, дорогая», я обратно простила и приняла. Думаю, самой тоже плохо жить, с детками трудно, да в то время. Пожили ещё, наверное, около шести месяцев, как он скрутился с Нюркой Надзирателькой, придирается к каждому слову – не так сказала, не так глянула на него, называет меня нецензурными словами. «Чего ты до меня придираешься? Нашёл себе сучку, так иди ( я его уже изучила), уходи, не придирайся, не делай скандал». Заскандалит и уходит. Ушёл до Нюрки Надзирателевой, пожил там неделю, пропил, что брал, и пришёл, плачет крокодиловыми слезами и просится: «Прими меня, я больше не буду этого делать». Я обратно приняла – может, правда, больше не будет этого делать? Но горбатого могила исправит, как говорится в пословице. Стоит на дворе хорошая, солнечная погода, но на душе никогда не было хорошо, всегда грусть да слёзы. Смотришь, люди со стороны весёлые, смеются, жизнерадостные, но я никогда не засмеялася, никогда. А если засмеюсь, то это будет большое горе для меня, какая-нибудь беда, я это уже знала, приметила.
Пошла я в контору Менжинскую деньги получать, тогда были очереди большие, мне говорят работницы, которые работают у моего мужа по движению, что Дмитрий Иванович таскается с Маруськой. Думаю, давно плакал, просился, что больше не буду? Вот тварь неисправимая, однажды ходит по нашей улице, но по другой стороне, выжидает его, пока он выйдет из двора, - мне говорит Наташка Запасная, - Мария ходит по вашей улице и возле вашего двора и дома, дорогая соседочка. А что я сделаю? Я сейчас, Наташа, беру говна в ведро и воды, вылью ей на голову. – «Нет, ты не сделаешь этого, я бы тебе помогла, но боюсь, что он мне тогда на работе будет мстить, я ж у него на движении работаю, будь она проклята, не трогай её!» Ну  подошла, спросила её, что вам, Мария, надо на нашей улице? Вы выжидаете его, так пошли – беру её за руку – пошли, заберите его, этого счастья. Она говорит: «На хрен он мне нужен!» - Ну, - говорю, - смотри, если только увижу я тебя с ним, не обижайся тогда, а то пошли, забирай, если только он с тобой пойдёт, я не возражаю, но прощения не проси, если я тебя с ним увижу, я тогда тебе устрою картибалет. – «Он мне не нужен». – А чего ты здесь ходишь возле дома? Я только отошла от неё, а она женщинам говорит нецензурные  слова: подумаешь, заимела мужа, он ей такой же муж, как и мне. В выходной день мой муж, Дмитрий Иванович, собирается уходить гулять. Я его спрашиваю: куда ты идёшь? Он мне отвечает: а твоё какое дело? – Как какое моё дело? – Не хочет разговаривать, собрался и пошёл, я решила за ним проследить и пошла, дошла до магазина Менжинского, недалеко от магазина столовая, контора, парикмахерская. Встретилась мне женщина, Надя Солдатенкова.
- Женя, здравствуй! Ты что, следишь?
- А разве заметно?
- Да, заметно, - она говорит, и я ей долго не признавалась, а потом сказала. – Что ты думаешь, всё верно, так вот, иди к нам во двор и сиди, а я выследю всё за ним и расскажу тебе. Я пошла, села во дворе, приходит она, говорит: «Смотри, Женя, вон он пошёл, зашёл в контору, выписал денег, зашёл в парикмахерскую, побрился, пошёл в столовую, выпил двести грамм и взял бутылку и пошёл вон куда – где она, эта Мария, живёт на квартире». Я пошла за ним, он даже не ожидал, что я слежу за ним, прихожу к бараку, где она жила, там женщина привезла на тачке дрыны из породы на дрова. Я подбегаю и спрашиваю, а коридор был длинный, в какой комнате живёт Нинка, а у Нинки жила на квартире эта Мария, любовница вашего мужа. «Вот, - показала эта женщина, - в первой комнате». Я хватаю из тачки дрын, ударила в дверь ногой, она растворилась, а там уже стол накрытый и бутылка на столе, я как ударю по столу дрыном и разбила всё, что было на столе. А он замухрышку за пальто и хода из комнаты, но я не вышла, а схватила эту любовницу за волоса и ногой бью в живот и в грешное место, рву волосы, да ещё тащу, даю ей  дрозды, сделалась как змея, а потом думаю, с кем ещё подраться, где он, идиот, я бы и ему дала чертей. Конечно, знаю, что я неприлично делаю, но я сама собой не владею, так расстроилась. Прихожу домой, а его нету. Через некоторое время он приходит, я вцепилась и на  него кинулась, как змея., а он меня схватил за волосы и об чистилку головою, свалил, пошла у нас потасовка, подрались, я его выгоняю, он забирает вещи и уходит к ней, ходят по улице пьяные оба и появляются  на нашей улице Микояна под ручку. Проходит девять дней, является, начинает проситься, ах ты, кобель, до каких пор ты будешь жениться от меня, идиот проклятый! Принимаю обратно – как заколдована – на чертей был он мне нужен, колотится, сама знаю, что не надо сходиться, - схожуся. Наинаем жить, обратно такой хороший сделался, печку растопляет, воду носит, меня без конца целует. «Женечка, моя дорогая, там мне всё чужое, тут дома мне так хорошо...», мы любим ласку, но не разврат.
И вот был дождливый день, мы пошли к его сыну Андрею. В общем гуляли, пили водку. – Митя, идём домой, нас дома ждут дети, - а он всё не хотел, ругался, выражался пьяный, ну с горем пополам пошли по дороге, он лёг в калюжу, чтоб я отцепилась, а я его тяну, как мне было трудно с пьяным бороться – то идёт, то не хочет. Дошли до путей через яр, а он упал и не хочет идти, отказывается, он надумал пойти к любовнице, а я мешаю ему. «Идиот проклятый, чего  ты бьёшься в живот ногой, я не хочу, чтоб ты промок до костей!» - а он напоминает её имя, тогда я догадалась, чего не хочет идти. – Я тебе жизнь сохраняю, смотри, какой дождь идёт. «Иди, такая-сякая, от меня...» Нет, я не уйду, идиот ты такой, ещё бьёшься! Ну дошли как-нибудь, выпачкался, как свинья, падал в калюжи, а потом на второй день он открыто сказал: - Я хотел пойти до Наташки, а ты мне помешала. – Ты б так и сказал вчера, я бы ушла домой спокойно, будь ты проклят, я бы тебя бросила в калюже, идиота...
На душе грусть и вечные слёзы. Одно время мы вдвоём пошли в Первомайку, на рынок, и я упала – у меня был первый приступ. Люди обступили, смотрят, как на зверя какого, а некоторые женщины сказали ему: «Пригорни к себе, она потеряла сознание, а ты, негодяй, смотришь». От хорошей жизни упала, и начались у меня приступы, и стала я припадочной. Эпилепсия. Но он не сдерживался со своими вожделениями, всё равно пил, гулял, дебоширил в комнате, ни за что, ни про что придирался, дурак, ко мне, всё я была виновата, хотя и ни в чём не была виновата, всё надевал очки фантастические.
Вот в тысяча девятьсот сорок шестом году я задумала спекульнуть, выгадать на кусок хлеба. Набрала мыла в магазине по блату и поехала в Попасную торговать на рынке. Простояла целый день, а ничего не уторговала, а замёрзла, голодная, как собака. Ну а как же ехать, на чём домой-то? Уже вечереет, ни одной машины. Я пошла на станцию и хотела поехать кукушкой. Только пришла, а кукушка уехала, ну чем же ехать, боже мой, так на душе тяжело - хоть кричи караул, что делать? А знаю, что дома Дмитрий меня изъест, что так долго пробыла. Прицепилась на товарный, стою на тендере, а ноги замёрзли, плачу и говорю: боже мой, может, куда сейчас деться или прыгнуть под паровоз? Нет, не решилась, приехала на станцию Менжинского, устала, иду домой, пришла, а его нет, ушёл, совсем бросил меня и забрал мои туфли. Я посмотрела по комнате, чего ещё нету, - не взято ничего. На второй день узнаю, до кого он ушёл, - до племянницы Нюрки Афониной. Я пошла: Зачем ты забрал мои туфли? – Чтоб ты пришла за мной. – На чёрта ты мне сдался, дурак, ты не спросил, как я ехала, как я голодная была целый день, пожалел меня, порадовал? Не спросил, как я страдала, говно ты, а не человек, больше ничего! Забрала туфли, иду домой, а следом он идёт: прости, прости. Ну и пожили месяца два, как он мне ширял в глаза: как ты ездила в Попасную таскаться.
В тысяча девятьсот сорок седьмом году заходит женщина с двумя детьми на руках и его племянница Нюрка: «Вот, Дмитрий Иванович, смотри, твои сыновья-двояшки, нагулял с вахтёршей, когда стояли венгры за проволокой на Крупской в лагере», - забирай их, на что они мне! Уходите из комнаты!
Она плачет – и действительно – куда деваться женщине с двумя детьми? Ой, целый концерт! Я ему говорю: иди от меня, что ты думаешь, обидел женщину, что ей делать, забирайте детей и уходите от меня, воспитывайте вдвоём. Она кладёт детей на кровать, а он за детей да в дверь выпихивает её с детьми. Крику полная хата, еле выпроводили!
Я его выгнала: не хочу с тобой жить, раз ты такой. Разошлися. Но он не пошёл с ней жить, а пошёл и женился на Полине Овчаровой. Она где ни увидит меня, так воображала, но я не обращала внимания, пусть повоображает, узнает какой он. А он и там концерты устроил за четыре месяца, что они каждый день выгоняли, а он просил сестру: пойди до Жени, поговори с ней. И вот она пришла, и мы стали с ней разговаривать. Я только и сказала, что я всегда дверь на крючке держу, а вот утром знаю, что он не придёт, так я смело бросаю двери. «Да прими его...» - Да ну, сколько можно нервничать. «Ну, он больше не будет гулять, а эта женщина уехала с детьми в деревню». – Ну, я не знаю, что делать.
Его сестра Наталья ушла, иду я по хлеб в магазин, а Овчариха едет мне навстречу на линейке с такой улыбкой, с таким форсом, как будто что и стоит она, и подсмеивает меня... Я тихонько прошла мимо, а она мне: ну, что нажила? Я ничего не сказала, пришла домой, мне так обидно, что сделать! Пойду во второй магазин – и встретила его племянницу Шуру. Она говорит: «Ну, тётя Женя, пусть дядя Митя придёт до вас, живите, не дурачьтесь!» А я ей, что я, пойду ему говорить? Нет, не с этого десятка! И пришла домой, думаю, расквитались, и слава богу. Но Овчариху хотелось проучить, появилась ревность. Утром на второй день в пять часов утра я пошла в туалет без всякой задней мысли: иду назад из туалета, захожу в квартиру, а он уже сидит на кровати в одних трусах, разделся, разобулся и говорит: я никуда из твоей хаты не пойду. – Откуда ты взялся так рано, чего пришёл? – Хватит тебе выгонять меня, хватит нам беситься, давай жить по-людски! 0, да ты не человек, иди к чёрту, ты мне осточертел своим поведением! – Ну, хватит, хватит... – И так остался жить. Обратно живём, обратно пошли разговоры: сошлися, людям есть чего поговорить, а нам медовый месяц.
Поглядывала Овчариха на меня косо, но я всё отворачивалась и вроде не замечала её, но ей было неудобно и закрывалась рукой, когда мы с ним шли и встречались с ней. Продолжаем жить, стареет, на пенсии – одно расстройство, а не муж. Последнее время он уже не знал, что делать, женитьба прекращалась, нечем жениться.
Меня муж рассчитал, не хотел, чтобы я работала, а чтобы делала ему уют да варила горячий борщ, а после кто хитрее: он заработал себе пенсию сто двадцать рублей, а я ничего. И после того, как разошлись, я стала работать – зарабатывать себе пенсию и на прожиток. Держала квартирантов и по три человека, чуть не на голове. Сначала держала девочек, а потом стала держать хлопцев – поняла, что девочек невыгодно держать, а ребят выгодно: делают всю мужскую работу, рубят дрова, справляют калитку, забор, всю тяжёлую работу делают. Хоть они и пьют водку, я нервничаю, но кто сейчас не пьёт, когда сейчас водочный век! Всё на водку и за водку, без водки ничего и никуда. Сделали ящик мне угольный – и давай бутылку! Привезли уголь – давай плату – бутылку. Привезли дрова – давай трехлитровую бутыль.
Мне дали премию двадцать рублей за десять лет моей службы в отделе охраны, премия за хорошую мою службу: ни разу меня участковый бригадир не заставал спящую на посту, участвую в коллективных работах, даже в стрельбище, хотя я не стреляю – не могу, меня трясёт, когда я стреляю, от звука выстрела мне делается плохо до приступа, а всё равно иду, чтобы больше людей было в нашей бригаде и нашему уч. бригадиру было поощрение. Я бы в отделе охраны всех целовала, что они приняли меня на работу, что я не побираюсь – я же нищая, больная, кому я нужна, я это хорошо знаю! А детям своим мешать в жизни не хочу, у них свои нужды и семьи. Хочу заработать свою пенсию, чтоб сколько-нибудь, чтоб не побираться. Спасибо Советской власти, Великой партии во главе с товарищем Брежневым за законы, что мы, инвалиды, работаем, а не побираемся. Спасибо за внимание к нам, старцам.
Вот один пример. Я выгадала из своей зарплаты тридцать рублей своему родному внуку купить на платформе туфли – Юре. Так сейчас модно, и он уже, считай, кавалер – семнадцатый год. Я думаю, помогу моему сыну, хотя и редкая моя помощь как от бабушки. Так что же, я сказала Виктору, смотри, скажи Юре, чтобы он ко мне пришёл к трём часам, а потом пойдё в ГУМ вдвоём и купим туфли. Я не дождалась, пошла до ГУМа, ждала два часа, чтоб он пришёл померить туфли, а так брать я не буду (возьми, а потом ходи меняй, если не подойдут, а у меня уж ноги не те, болят, не могу идти, а если пойду в магазин, то не дойду до Виктора). Так Юра и не пришёл. Я умылась слезами и пришла домой: за свои деньги, думаю, набиваюсь своим добром, а они отчуждаются, мне так обидно... Я на второй день иду к Виктору варить борщ, а в ночь на работу не пошла – был отгул. Мария, невестка, лежит в больнице, я наварила борщ, стушила утку, а они убежали из дому, даже не кушали горячего борща, я, оказывается, чужая. А мне обидно, иду домой и плачу, по дороге зашла до Бинчука Васи и Раи, посидела у них до девяти часов вечера, и они меня проводили домой, но я не жаловалася. Когда я была у Виктора, я написала записку Юре: приди, даже адрес свой (ул. Шевченко 21 – 1, Киселёва) – может, придёт. Так и не пришёл, и на второй день пошла до Марии, понесла ей передачу, а сама плачу.
Идёт тысяча девятьсот семьдесят шестой год, слышу по телевидению: 25 съезд, каждый по своему отраслю, и одобрение Леонида Ильича Брежнева. Как я понимаю, Брежнев – достойный всему миру своим отношением к людям, не только к нам в нашей стране многонациональной, а и зарубежным странам. Я горжуся своим руководством в нашей стране. Идёт Брежнев в зале заседаний съезда на трибуну гордо, стройно, с улыбочкой, несмотря что ему семьдесят лет, а ему подымает дух гордость и умелость – завоевал столько стран без слёз и крови, а поцелуями и объятиями. Дорогой наш Леонид Ильич Брежнев, я пишу эту книгу и знаю, что Гитлер попил моря слёз и океаны крови. Знаю, в тысяча девятьсот сорок втором году в г. Первомайске в клуб имени Коваленко загнали неизвестное количество наших солдат пленных, замкнули и поставили охрану, забили окна, и эти солдаты померли от голода, там и оправлялись, и умирали не сразу, и живые нюхали мёртвых смрад, и все как один погибли, а потом подогнали машину после месяца, грузили, как дрова, а нас гоняли копать ямы для солдат. Вот там и легла ихняя молодость, ведь они хотели жить и расцветать, как расцветает молодость, и наслаждаться жизнью. Но сейчас такого возраста люди, вернее, молодёжь, не понимают, что такое плохо, - одеты, обуты, кушают по своим деньгам – только работай и наслаждайся жизнью! Наши люди, особо молодёжь, недовольны, что наши правители дают за границу, помогают Кубе, Вьетнаму, Румынии, Венгрии и многим странам, не могу вспомнить, и я часто ругаюся с ними. Тов. Молодёжь, у нас такая политика, как говорил и писал тов. Ленин, надо поделиться с любой страной и дружить, чтобы был мир и не было войны проклятой. У нас страна богатая, наша Россия всем завистна нашими богатствами, лучше давать, да плохо просить. Пусть будет мир на земле, да будет солнце, чтобы было небо чистое и у нас на душе радость у каждого человека.
На дворе стоит хорошая погода почти весь месяц фквраль 1980 г., солнечная, тихая, морозная, улыбающаяся всем людям погода. Все похваливают, и так хочется погулять на русской Зиме, да её нет у нас, не организует администрация, может, и будет, а когда не слышно. Люди все на земном шаре одинаковые, все не хотят Войны, и что надо руководителю США Картеру, что он хочет? Неужели Брежнев Л.И. не поделился бы, чего им надо, обменом, ведь можно договориться, и наш руководитель страной Брежнев Л.И. все силы покладает, чтобы уладить между двумя странами, США и СССР мир, а он лезет, как гадюка, подкрадывается, придирается к каждому слову. Вот Олимпиада, это хорошая игра, ну и пусть играют, и им хорошо, и нам есть чего посмотреть по телевизору, но всё же наши спортсмены нигде не подведут, хорошо одеты в зимней одежде, меховые пиджаки, и с большим старанием трудятся, чтобы быть лучшими из лучших,  и привезли десять наград, если я не ошибаюсь. Дорогие наши спортсмены, нам, болельщикам, в стране весело на душе от наших победителей на Олимпиаде.

В молодости, считай, в детстве, было мне 15 – 16 лет, мы уже бегали гулять вечерами. Отец завсегда ругался, не пускал  гулять на улицу, маму ругал, что пускает вечером нас, а мама, как придёт корова от стада, доит корову и на ужин готовит молочную затирку или варит вареники с творогом, пока отец управится с коровой, свиньями, курями, мы уже удерём на улицу украдкой гулять. Мамы мы не боялися, она у нас была ласковая, милая, а отец строгий, может и кнута дать. Мама говорит, бывало, идите, гуляйте, у вас всё  ещё впереди, да смотрите, чтоб отец не видел, да смотрите, чтоб так не было, как с Гуржиевой Фёклой, эта девочка на улицу не ходила, а родила ребёнка, так чтобы не получилось так. В один прекрасный вечер мы, девочки, собрались, как обычно, возле Пылыпашевой Клавы, там были лавки возле её палисадника, и мы завсегда там собирались, много девочек и мальчиков, играла гармошка, а мы танцевали гопак, барыню, краковяк, полечку, яблочко. Одним вечером мы спевали сильно, аж луна раздаётся, дерём горло. Смотрим, идут хлопцы с Дачи Калино-Попасной. Мы друг друга подбадриваем, давайте, девки, давайте петь песни, хлопцы идут, и, смотрим, между ними идёт матрос на побывку, в отпуск приехал Никонов Федя, а мы и заспорили, возле кого он сядет, какая ему девушка больше понравится. Маруся говорит, он сядет возле меня, и Ленка говорит Голынина, возле меня, спорят, а Клава говорит, возле меня, в общем, спорим-гадаем, какая из нас ему девушка понравится. Они подошли, поздравствовались, а гармонист сел на лавку и давай с ходу барыню играть. И тут понеслось. Этот матрос, как познакомились – «Меня звать Федя», - раздвинул девочек на скамейке возле меня, слово за слово, и он заказал барыню, а потом яблочко. Да как пошёл танцевать, а девочки меня щиплют – ты паразитка, - шепчут, забрала матроса. А я тогда заказала гопак, и матрос поддержал меня, взял меня за руку, и после танца сели мы с ним на скамейку, ещё и не кончился вечер, он мне предложил пройтись, и мы пошли ходить, потом пришли к моему двору и сели на призьбе. Уже светает, а мы сидим. Отец вышел на двор и говорит: какая-то девица, меньшая или старшая, так долго гуляет, а ну марш в хату, хватит! Но нам ночь коротка, хотя бы ещё одна получилась. Разошлись мы с Федей, он пошёл домой. Отец говорит, Верка давно спит, а ты так долго гуляешь. Пошла я в хату, я так влюбилась в этого Федю, что не могла заснуть. А мама с вечера наварила вареников из творога на ужин и поставила на плитку, чтобы они были тёплыми, как мы с улицы придём. Лезу на русскую печку, где уж Вера спала, а мама говорит, кушай, Женя, вареники, а я ей отвечаю, куда там кушай, ах, боже мой. Она ко мне – что с тобой, Женя? -Тут не до вареников, я так влюбилась в одного моряка. – А кто он такой? – мама спрашивает. Я ей сказала: да с Дачи Никонов Федя.- О, это люди хорошие, богатые! Она мне ещё поддала жару, я не спала до утра и целый день ходила, как шальная, по хозяйству делала кое-как, мама пошлёт, а мне работа и на дух нейдёт. Ходил Федя через день, пока не кончился его отпуск, а в предпоследний день вечером он пришёл к нашему палисаднику, стоит у хаты, меня ждёт. Я оделась, вышла, ходили долго, до полуночи, а потом взял он меня за грудь, прислонился и поцеловал. Я его оттолкнула от себя и пошла от него. Он спросил меня: чего ты, Женя? А я ему ничего не ответила, иду в хату. – Я не хочу с тобой встречаться. – «Почему?» - Ты думаешь, что я шлюха какая? Нет, не думай! – и пошла в хату. Чуть не плачу, залезла на печку и толкаю сестру старшую, Веру: у меня будет ребёнок. «Да ты что! – она говорит. – С кем же ты?» - Да с этим Федей, он мне так опротивел, что я не могла с ним проститься, он меня взял за грудь, и теперь у меня будет ребёнок, как у Гуржиевой Фёклы, что ж я буду делать? Вера выслушала и говорит: «Эх ты, баран, ходишь на улицу, да ещё с хлопцами стоишь до утра, а не знаешь, после чего бывает ребёнок! Ну она мне объяснила всё подробно, и я успокоилась. А всё же не вернёшь Федю, он уже сегодня уехал дослуживать в Армии. Он мне прислал письмо, но я ему не ответила, а ответила Вера, сестра. Что она ему ответила, не знаю, перегорела любовь с Федей, и пепел остыл. Хожу с соседом, Мишей Мазько, у него был брат Гриша, и оба в меня были влюблены. Когда я хожу с Мишей, то Гриша придёт и разгонит по домам – давай, Женя, будем ходить, ты мне нравишься. Я ему отвечаю – а я тебя не люблю, я люблю Мишку – всё равно набьёт его и меня и  затолкает в хату меня и Мишку. Вижу, дело не пойдёт, забираю свои вещи и приехала в г.Первомайск, поступила в столовую работать в 1931 году, был голод, но я голода не видела. Приезжал Гришка Мазько, но я его чуть гирей не огрела – чего ты ездишь за 18 км, там не давал покоя, дома, в Новозвановке,и ещё в Первомайку приехал? Иди, чтоб я тебя не видела! Хожу одна, и ещё нашёлся шахтёр, Яша Ахатюк, начал заигрывать – давай, красавица в красном берете, ходить – ты одна и я один, давай? Я стала ходить с этим Яшей, он мне поджарки носил, зарабатывал хорошо в шахте, но как гляну – он ниже меня ростом – не люблю мужчин низкого роста! – Яша. Я не хочу с тобой ходить. «Почему?» - он так удивился. – Я ж хорошие деньги зарабатываю, поженимся и будем жить». – Зачем мне твои деньги? – Не стала я с ним ходить. Стала ходить с Гаврюшей Киселёвым, этот пацан зарабатывал 450 рублей теми деньгами, в то время всё было на тысячи. Ну и чёрт с ним, зато высокого росту, красивый, чернявый. Ходили-ходили, он мне сделал предложение, я согласилась, и вот моя напарница по работе Дуся... Вдвоём мы работали официантками, она обслуживала рабочих в грязных спецовках, а я в чистом зале, куда обычно пожарники ходили ужинать в 6 часов вечера, и вот нет моего пожарника Гаврюши и моей напарницы нету на работе (она пришла заранее, взяла закуски и смылась). Нету её, а я как ошалелая, бегаю на два зала обслуживаю и спросила его товарищей, почему не пришёл ужинать Гаврюша. Они все улыбаются и не говорят, а Коля Бугаев, его товарищ, сказал: «Женя, я пойду тебя провожать». Я говорю: «В честь чего? Ведь ты знаешь, что я хожу с Гаврюшей». – Да его сегодня не будет. «Почему?» - Я тебе расскажу. Обычно столовая закрывается в 11 вечера, управились и выхожу из  столовой № 120, на Волковой улице была. Стоит Коля Бугаев, подошла я к нему, и мы пошли, а он мне рассказывает: Дуся забрала твоего Гаврюшу, вот не доходя магазина повесилась ему на шею и говорит – я тебя люблю, я без тебя не могу жить, я не сплю, не ем – ты перед очами стоишь, и не пускает его от себя – пойдём ко мне, я закуски принесла из столовой, и выпить есть, пойдём – тянет, целует, не стесняется нас, товарищей, которые шли с дежурства на ужин в столовую с ним. Я ничего не сказала Коле. Так вот в чём дело, почему их не было ужинать! «Женя, давай встречаться!» - говорит Коля. – «Да подожди! – говорю я ему.
На второй день прихожу на работу, выходит и Дуся, на меня не смотрит, глаз не подымает, я как будто ничего не знаю. А что я ей сделаю? Что он мне, муж, что ли? Хотя я его люблю, но виду не подала, в шесть часов вечера уже  идут все, и мой Гаврюша идёт, улыбается, я веду себя скромно, поставила тарелки, первое, второе, хлеб и пошла дальше, продолжаю работать. Вечером он пришёл меня провожать домой и начал оправдываться, всё рассказал подробно, по порядку. Ну я его спросила – а вечером ты б мог прийти меня домой проводить, ведь 11 часов, страшно мне одной идти в полночь. – Она меня не пустила, отвязала двух собак и говорит – иди, пусть тебя собаки разорвут. – А Женя? Я ж её должен проводить домой с работы. – Да хрен с ней, с твоей Женей, - она говорит, - ну я и остался до утра, всю ночь провозился с ней, вот тебе всё, я признался сам, что бы тебе люди ни говорили. Я хочу, чтобы ты меня простила. Я его простила, потому что я его любила.
Продолжают пожарники ходить ужинать, завтракать, обедать, смотрю на этого Бугаева Колю, спрашиваю, почему ты, Коля, так похудел? А он мне говорит – я тебя люблю, я не могу ни спать, ни кушать, вот ты стоишь у меня перед глазами, твой красный берет, твои кудрявые  волосы не дают мне покоя. Я ему сказала – ты забудь обо мне, я люблю Гаврюшку, хотя он и споткнулся, да чёрт с ним, и всё.
Сотрудники столовой собрались купаться в баню шахты Менжинского, и я пошла с ними, забежала в туалет, который стоял на дворе, а потом заблудилась в дверях – я первый раз пришла в баню на шахту. Зашла в первую дверь и попала в мужскую, стоит мужик голый, я застеснялась и закрыла дверь и задумалась. Ведь Вера говорила мне, что женщина с мужчиной прикоснутся, и тогда будет ребёнок, а разве можно прикасаться с таким – ведь у женщины щель узкая, ну я и задумалась, сама себе не верю, нашла свою женскую баню и всё думаю, наверно, Вера врёт, а девочкам стесняюсь говорить и молчу. Как же так, Гаврюшу люблю, собираюсь замуж за него идти, ну была не была, что будет, то будет, а я его люблю.
Гаврюша сделал мне предложение, я согласилась, делаем свадьбу у меня в Новозвановке, идёт свадьба, люди веселятся, кто сколько выпил – кто три рюмки, кто четыре, - захмелели, играют две гармошки, одна для стариков, а другая для молодых. Тут кто-то погасил свет, а тогда были керосиновые лампы в 1933 году, декабрь, потух свет, пока спички нашли, пока засветили, ну и продолжают плясать, петь. Людям что? Повеселиться на свадьбе, то и не свадьба без веселья, гуляли хорошо, кончилось гулянье, и мы пошли к соседке Ступаковой Аксютке спать. Легли, а жених негожий, к женщине не способный. Ну я тогда убедилась, что это так и есть, прикосновение мужчины к женщине, чтобы был ребёнок, хотя у нас ничего не получилось. Приехали мы домой, в его село Каштановку, к его родным, пожили у них, а потом со временем перебрались в Первомайку и попросили квартиру. Ему дали от пожарной в первом корпусе на Альберте, в этом корпусе жили одни пожарники и охранники, ну и нам дали квартиру на две семьи: кухня, мы в зале, а Карп Ганжа в спальне. Любим друг друга, а живём, как брат с сестрой, он меня целует, милует и тут же плачет, а я его люблю, и плачем оба. Он мне говорит: ты, Женя, поезжай к матери своей и расскажи ей, что мы живём, как брат и сестра. Я ему говорю – мне стыдно это говорить, будем жить и так, а он мне отвечает, что так люди не живут, он уже бывал с женщинами, знает, что так не живут, и я поняла, но где его взять, если нету, не получается. Я поехала всё же к своей маме в Новозвановку и стала говорить маме, только напомнила и замолчала, и приехала безрезультатно. Живём семь месяцев, и всё так. Он меня посылает обратно к маме, поехала я обратно. Стала говорить, а не могу рассказать, но на этот раз я смогла набраться смелости и сказать, хотя было и стыдно говорить, потому что он меня выругал: что ты за дочка, всё ездишь к своей матери и боишься рассказать о своей жизни как дочка. Я только начала говорить, а она догадалась и сказала: что вы живете, как брат с сестрой, да?да? Я сказала, да. – А чего же ты молчишь? – она говорит. – Я ещё в тот раз, когда ты приезжала, всё поняла, но было уже поздно, ты уехала домой. Мама сразу пошла к соседке, Дамаскиной Ефросинье, поговорила, а она ей говорит: Мария Корнеевна, в Попасной есть бабка Горошиха, которая порчу лечит и всякие заговоры. Мама пошла в Попасную пешком семь километров, нашла эту Горошиху, поговорила с ней, та сказала, пусть ваши дети примдут ко мне в том одеянии, что на свадьбе были. Мама сообщила нам, и мы с Гаврюшей все втроём поехали к Горошихе в Попасную на следующий день. Когда мы зашли в комнату, поздоровались, то она аж руками всплеснула: ах вы мои цветы роскошные, да кто над вами насмеялся? Посмротрела на меня, общупала, а потом Гаврюшу, - снимай картуз, а картуз под пряжкой накручена проволока из гитары, показывает: вот что, мои дети, тебе, парень молодой, сделано, чтоб ты с ума сошёл, а оно повлияло на член. Гаврюша заплакал, она стала уговаривать – не плачь, сынок, всё будет в порядке, и она нам дала пить, а потом дала что-то такое носить при себе. Я сделала пояса и вшила это в пояса, не могу рассказать – что-то завёрнутое в масленую бумагу, ну и поехали мы домой в Первомайку и начали жить как положено, я родила сына Витю, а потом и Толю. Вот и я узнала, откуда люди берутся. Сейчас не поверят, если рассказать, но это истинная правда.

После войны я работала в Бурцехе, от охраны стояла на воротах, дежурила, встретила своего друга детства, но сразу не угадала. Он подошёл ко мне и спросил (это было в 1966 году): откуда вы, дамочка, родом? Я сказала, мол, из Новозвановки. – А кто у вас соседи были? – Справа были Дамаскины, а слева Мазка. – А кого вы знаете из Мазкиных? – Было три брата: Василий, Григорий и Мишка. – Вот я и Мишка. Я сразу – да что ты? Я его узнала по зубу – у него был зуб кривой с правой стороны, тогда он засмеялся: - А помнишщь, как наш Григорий не давал нам встречаться? – Помню, - говорю. – А потом ты уехала в Первомайку, но я всё равно о тебе думал, и когда нашла Гаврюшу и вышла замуж за него, и вы приезжали к матери, а мать вас посылала на берег поливать капусту, помидоры, перец, я следил за вами, сам иду вроде поливать, огороды ж рядом; муж Гаврила обнимает и целует тебя под вербой, а я стою и плачу. Я тебя любил, не мог даже ночью спать, в подушку плакал. – Да, - я сказала, - вы и устроили нам с Гаврюшкой тогда на свадьбе. Он признался, что это наша мать сделала тебе, чтобы ты не выходила замуж за чужого, она хотела, чтобы ты разошлась с Гаврюшкой и вышла замуж за меня или Гришу. – Но я ж уже была замужем? – Ну и что, всё равно мы тебя любили. – И что же бы вы сделали, если бы я вышла замуж за тебя? Дралися? – Вот я приехал с Войны в звании майора, долго не женился, до 1946 года, а потом решил жениться на своей телеграфистке, поехал и привёз, имею двух детей, живу в Попасной, свой дом купили, работаю в автобусном парке, вот приехал в Бурцех. Я говорю, что от охраны стою здесь, в Бурцехе, на воротах. Я сравнила молодость, считай, детство, теперь и не узнать, возмужал, стройный, средней упитанности, чернявый, красивый. – Я бы тебя никогда не узнала. – А я тебя узнал, но сомневался, вот и спросил, какая же ты была красивая, а сейчас стала некрасивая, глаза припухлые, морщины на лице. – Что ты равняешь – столько пережить! То было в 1930 году, а это в 1966. Вот случайно ездила в Мироновку и проездом через Новозвановку остановилась купить мёду, и мне сказали жильцы, что Миша Мазка умер. У меня ещё надежда была увидеться с ним хоть когда-нибудь, ведь это детство было, поговорить, увидеться, но уже всё. Ушёл навсегда.
В молодости, я уже была замужем за Гавриилом и ходила беременная вторым, ему дали путёвку в дом отдыха от пожарной части как заслуженному командиру. Гавриил сказал на производстве, что смотрите, отвезите мою жену в роддом, если надо будет. – Хорошо, - сказал начальник пожарной команды, Дунаев Михаил Андреевич. Он поехал, а через пять дней я почувствовала концы, заболело в боку, и заболела поясница. Я потихоньку оделась, повязала пониже платок на глаза, надела его тужурку и пошла сама в родильный дом, чтобы меньше знали люди. Не ожидая машины, сама пришла, меня привели в порядок, и я родила уже утром 22 июня тысяча девятьсот сорок первого года сына Толю в пять часов утра. Помню, когда меня привезли в палату с родильного стола, положили в постель, я смотрю, санитарки плачут, и сразу не пойму, в чём дело, какое им горе. В седьмом часу собирается пересменка, все плачут, а мне не говорят. Я спрашиваю, почему все плачут? Мне не говорят, да всё же рядом с койки женщина-родильница сказала, что Война.
Германия напала на Советский Союз, что мне делать, да и это грудное, меня стало трусить, морозить, я плачу, волнуюсь, боже мой, что мне делать, что будет? Меня накрыли двумя одеялами, а меня всё равно трусит, где мой муж Гавриил. А он вечером подходит к окну с той стороны, где уборная, там никто не видит, я потихоньку встала, полошла к окну и увидела своего любимого мужа-красавца, он молодым был стройный, черноволосый, носик прямой, всегда улыбался, мой дорогой, как хорошо, что ты приехал, я с ума схожу, тут родила, а тут тебя нету, а тут Война, мне сказали. Да, дорогая роза, Война, я ночью приехал, как услыхал, ну ты не волнуйся, что будет, то и будет, а что ж теперь делать, теперь у нас двое детей, и оба сыны, и тут взволновался весь мир. Через неделю он меня забрал из родильного дома, а ещё через неделю забрали его, послали с машинами в Саратов, эвакуировали, как я писала раньше. Привёз он меня не в ту квартиру, где мы жили, та квартира была старая, крыша протекала, всё в комнате после дождя было забрызгано – диван, стол, кровать, стены, ручьём бежала вода, и он когда приехал из дома отдыха, вошёл в комнату, глянул и сразу пошёл к начальнику пожарной команды и попросился к нему в спальню. Переехали с ул. Рейсы на ул. Новый Свет. Мне Гавриил привёз вещи из дома, красивое моё платье кроепдешиновое розового цвета, туфли модельные с розовинкой и чулки под цвет туфлей. Мне было тогда 25 лет, едем на линейке, на дворе тепло, солнце, такая хорошая погода, лошадь коричневого цвета, все соседи завидовали, да недолго. Хотя наших мужиков забрали не сразу, Дунаева Михаила Андреевича, начальника пожарной команды, забрали раньше, а моего Киселёва позже. Мой муж отвёз меня в Новозвановку, где и началось моё мучение – похоронила маму и отца при таком ужасе.
В 1942 году приехала с передовой, как я уже писала, одна шкура да кости, ещё муж Гавриил развод просит, называется, воюет. Мало мне горя, да ещё муж бросил, ничего не кушаю, объявила себе голодовку, только плачу. Сестра Вера говорит – да что-нибудь делай, чтоб жива была, а то ты оставишь мне детей. Я случайно попала к Варьке Васильевой в квартиру, а у неё стояли наши солдаты-красноармейцы. Я осталась посидеть с людьми, пригласили меня за стол, а они поют и танцуют с солдатами, ещё женщины там были, все веселятся. А когда подняли стаканы, то вспомнила своего любимого мужа и думаю, куда я попала и зачем мне эти гулянки, да как заплачу навзырд! Они все обратили внимание на меня. – Да что ты, Женя, мы живём, мол, одним  днём. Думаю, зачем мне всё это, никогда я не была в таких компаниях, ну а мне надо дух поднять в себе, чтобы хоть кушать начать. Меня никто не приглашает, я такая страшная, худая, да и мне все противны, развратная компания, но всё равно, когда я вернулась домой, то у меня появился аппетит. Я поставила вопрос по-другому: я держу корову, делаю сметану, варю самогон, спрашиваю женщин, когда ещё будете собираться, и иду туда, где есть люди. И я начала набираться сил, корову держу, детей кормлю, а ожидать некого, муж женился, так надо было делать что-то, чтобы жизнь начать сначала и сохранить себя хотя бы для детей. Если погибаешь, никому не нужен, а если засмеёшься, сколько разговоров, а разговоры на черта нужны.

                                                         *  *  *

Евгения Григорьевна Киселёва не дожила всего несколько месяцев до этой публикации и уж совсем немного до известия, что её воспоминания приняты журналом «Новый мир». Тут ей, как всегда, везло, везло – и не повезло.
Она была человеком страстным, о своей литературной одарённости слушать не любила, а из всех искусств важнейшим считала кино. Свою жизнь она мечтала увидеть на экране, в художественном исполнении. За четырнадцать лет нашего заочного знакомства воспоминания  Евгении Киселёвой с воодушевлением прочитали многие режиссёры и сценаристы, все они обещали написать ей в поддержку несколько строк, но никто ни разу этого не сделал. Верила ли Евгения Григорьевна моим письмам? Трудно было объяснить этой женщине, почему её жизнь и наше официальное искусство несовместимы.  Ещё труднее - разглядеть в больной, полуграмотной старухе писателя, наделённого всеми муками творческого самолюбия.  Иногда она обижалась и надолго замолкала. Сколько раз я пугалась, жива ли она? И даже смерть поначалу приняла за очередную обиду.
Всё образование Е.Г.Киселёвой – пять классов в украинской сельской школе. Её рукописи написаны «со слуха» и только таким же образом подчас расшифровываются. Есть незнакомые слова, смысл которых, однако, можно угадать - «призьба», «калюжа», они оставлены без изменений. Также важным показалось сохранить отражённую в орфографии систему ценностей, характеризующую не столько автора, сколько окружающую его жизнь. «Бог», например, в этой системе существует, но со строчной буквы, а вот «Телевизор» часто пишется с заглавной.
В эту публикацию вошла лишь часть написанного Евгенией Киселёвой. Трудность, прежде всего, в подлинности лиц, адресов, в эпической правдивости рассказа.  Замена имён на вымышленные лишила бы текст важнейшего качества. Эту проблему я не раз обсуждала с автором, и мы пришли к выводу, что для более полной публикации её воспоминаний время ещё не настало. Из второй тетради-дневника, оказавшегося художественно завершённой драмой в жанре семейной хроники, взяты лишь воспоминания о деревенской юности автора и рассказ о свадьбе. Все рукописи Евгении Григорьевны Киселёвой переданы мной на хранение во Всесоюзный центр документации «Народные архивы».
                                                   Публикация и послесловие Елены ОЛЬШАНСКОЙ.
  
   

 


 

ВТОРАЯ ТЕТРАДЬ

Мне 63 года будет в 1979 г. в ноябе, 1 ноября. Как обидно, что моя невестка не хочет понять, что только недавно встали мои нервы на место. Или потому, то я  ей не родная мать, задумала поругаться со мной, отчего у меня поднялось давление. Какобидно несправедливость слушать, я имею право их внуков заставить что-либо сделать у меня в доме, ведь я Юру внука вынянчила до шести лет из рукавицы. Ну пусть Виталия я не нянчила, но все равно я ему, когда работала, покупала подарки, и брюки, и костюмчики, да все, что видели глаза, дала Виталию на часы, ему уже 14лет, рожден в 1966 году. ! февраля. Юре тоже с мала до велика все покупала, вот перед свадьбой купила туфли, отдала 35 руб., а на свадьбу купила часы ручные, отдала 40 руб., позолоченные. Да и в детстве не пересчитать, сколько я им покупала, а как попросить что сделать, бабушка Женя не нужна. Юра женился в 1978 году, 12 августа была свадьба, и подавно не заходит, только тогда заходит, когда ему нужны деньги. Бабушка, как здоровье, пришел тебя проведать, дай рубчик или троячок. Бабушка Женя последние отдает, а как нарубить дров бабушке, то сразу жалуются Маше, вот я нарубал бабушке Жене дров, а мама идет и выговаривает, мол, зачем заставила дрова рубать. И потом пришел Виталик внучек,  жалуется, что бабушка Женя заставила внести в комнату ведро угля, и она идет с выговором комне, а у меня нервы не в порядке, как я  вначале писала. Я кто бы знает что с собой сделала, но воздерживаюсь и сразу заболеваю – подымается давление. Вот в сентябре 1979 г. 8 дней лежу в больнице в терапии – попала я на лечение, меня подобрала скорая помощь на дороге, пошла кровь носом, такое открылось кровотечение, что не могла даже сестра из скорой остановить, забрали в больницу. Кровотечение идет ручьем из носа, но говорят, что это хорошо, что пошла кровь носом, да плохо, что дома не могли остановить. Все равно в затылке слышится, как  муравьи лазиют. Я думаю, когда нету дочки, некому рассказать свое горе, обидно, что никто не сознает твое терпение, надейся сам на себя. Вот у меня есть сестра Нюся, старше меня на десять лет, я за ней ухаживаю, скучаю и хочу видеть. Она живет неподалеку от меня, когда она приходит, то хоть бы она скорее ушла  домой, невыносимая нервотрепка от нее. Она болеет всю жизнь, а в старости не знает, что делать. У нее отрезана грудь и отрезана от одного легкого половина. Куда деваться? И сколько будет сидеть, столько будет наступать на душу – что мне делать, говорит она, как жить. Ноги не носят, а нервы заставляют идти, и вот идет, пришла, а заставь сесть, обижается. Она обижается, что не встретила, будет куражиться, мол, ты не обращаешь внимания на меня, а тут хоть саму хотя бы кто положил на постель, так устаю, что еле до кровати долезу. Она привыкла, чтобы ее встречали, улыбались, под руки вели, все хорошенькое давали, все первое, качественное. Она всю жизнь имеет прислуг, и когда была молодой, то был муж Тимофей Мартынович, он ее любил, да еще учитывал, что она больная туберкулезом – болела в молодости, он взял ее больную замуж, - так ей адъютанты мыли полы, а также ходили на рынок за продуктами и за нужными товарами, вот такая она была коханная, любящая жена, так она привыкла, чтобы за ней ухаживали и были няньки, а теперь постарела и осталась одна.  В комнате все нужно делать самой, муж погиб в 1942 году, мы с сестрой Верой все мазали в комнате, стирали, а сейчас мы сами старые, больные, а она нервничает да сердится и треплет нервы мне и Вере. Ей 72 года сейчас, она мне сказала, что, мол,  вы меня хотите сдать в Дом престарелых, а у нас даже и разговора не было об этом. Но она сказала, что сама выдумала и хотела узнать наше мнение. Такая сердитая, настроженная, и слезы на глазах, но она уже узнала все об этом Доме престарелых, что там кормят на 3 рубля, что там не очень хорошо. Она чуть с ума не  сошла – а куда девать из квартиры, что у меня есть? – и вообще. Она скупая до-нельзя, эти люди бездетные все жадные до невозможности. Упала от бутылки пробка капроновая, закатилась под диван, так она задвинула диван, сама немощная, а пока не нашла пробку, не успокоилась и плачет, и матом кроет. Невозможная стала. Работала бухгалтером последнее время в в ОРСе, грамотна, все чиатет – книги, газеты, романны-газеты, всю ночь читает, теляет сон, а потом страдает бессонницей и ходит больная целый день и злая, как пантера, и все обвиняет меня. Больше всего я общаюсь с ней, на меня зло и сгоняет, и все будет говорить о своей болезни, и чтобы все слушали ее. А оно уже надоело слушать одно и то же, а не будешь рзговаривать, то говорит – я вам не нужна, вы не обращаете внимания на меня. Пойдет к Вере, и та говорит, как ты нелюбопытная, вот чего ты с Николаем (сыном Вериным) поругалась? Никогда не замолчит, влезет в любой разговор, а она там не нужна, вот и поругались. Тогда плачет и Николай, и она. Целое горе. Вот она – крестная Вериной дочки Али, у нее двое деток, дочка и сын. Она на нее так обижается, что не приходит, когда приезжает из Ворошиловграда к матери, редко поздравляет с праздниками или с днем рождения. Лежит, более. Чего ты, спрашиваю, лежишь? – Да вот Алла не поздравила меня с днем рождения – в общем, как малый ребенок. Вот я покупаю чего-нибудь из тряпья, покупаю и ей, так ей никогда не угодишь, вечно не так. И из-за этой покупки лежит более, что  не такая. Я ей не стала покупать ничего. То ли старость, то ли жадность Я ей понесла кусочек курочки и пошла проведать, посидела и стала уходить домой, а она говорит: на, кинь мое письмо в ящик. Я взяла и стала идти домой, по дороге хотела кинуть в ящик, а он был возле общежития прибит, и там все взрыто, идет стройка канализации, и дорогу к ящику засыпало землей. Думаю, нет не буду кидать в этот ящик, потому что здесь будет лежать долго, пока откидают землю, пойду завтра в магазин за хлебом и кину. Пришла домой, только села, включила телевизор, тут открывается дверь, заходит Анна и так смело смотрит на мою кошелку – я сразу догадалась, что ее принесло. Ноги пухлые, с палочкой, и указывает на карман кошелки – а-а-а, ты не кинула письмо мое, я так и знала, что ты не кинешь. Я говорю, да успокойся, Анна, рассказала ей все, она не успокоилась, взяла то письмо, написнное подруге, - я сама кину. – Так на дворе ночь?! –Ничего, оно у меня лежит две недели дома, а так же будет лежать у тебя, - взяла, понесла, чтобы уже вечером кинуть в ящик какой-либо, вот человек колготной, до тошноты.

Вот 5 сентября1979 г. родилась моя правнучка, назвали ее Юля. Я, как это положено пойти на новорожденного ребенка посмотреть, зарезала петуха, сварила, взяла два кавуна малосольных и пошла проведать. Это было 23 сентября, я в то время, как привезли из больницы, лежала в больнице сама с кровотечением из носа с 10 по 18 сентября 1979 г. У меня давление, расстраиваться нельзя. Пришел внук Юра, так он меня расстроил, чуть не упала. Вот тебе и на, я вынуждена была сказать ему – дурак, я ему говорю, вот твой начальник Македа сказал, что ты пьешь на работе, и он тебя выгонит с работы за пьянку. Ведь тебе очередь подходит на квартиру, и ее не будет, и тебя лишат премии, надо начальника слушать, начальники любят, когда их почитают и слушаются, а будешь идти против, скоро попадешь под сокращение, он так сделает, что ты не заметишь, откуда и горе возьмется, а без работы это большое горе. А он мне говорит: - Бабушка Женя, что ты понимаешь, пусть только снимет с работы, я  на него напишу в газету  «Труд». – Ах ты глупый мальчишка! Кто ты? Что ты против идешь? Он же не любит алкоголиков на работе и выгонит как собаку, еще ты будешь в газету писать! – Мы всем цехом, мол, подписались, написали на начальника Македу, и я тоже подписался. – Вот что, милый внучек, Македа – начальник цеха, он отвечает за свой цех. Мол он продает кислород, угольки и все прочее, ну и пусть продает, он за это отвечает, подумаешь, ты нашелся, молокосос, указывать ему. – Замолчи, бабушка, а то я тебе как начну говорить, так тебя затошнит от него. – Да я тебя нянчила и вынянчила из рукавицы, как говорится в пословице, а ты мне хоть 200 г конфет взял с первой получки? А теперь меня затошнит? Сволочь ты, вот ты кто, а не внук, с работы выгонят, и жена Аня может выгнать, посмотрит, что ты алкоголик, вот ты тогда и подумаешь, что делать, побегаешь и найдешь, где живет бабушка Женя твоя родная. Но я никого не пойду упрашивать, хотя я с Македой И.С. и проработала 13 лет в одном дворе, делай что хочешь! Поссорились здорово, не думаю и здравствуй говорить ему. У меня начало колотить в грудях, еле пришла домой, залилась слезами. Дождалась я помощи. Вот и возьми внука на квартиру, так он все нервы вымотает, что обратно вернется болезнь эпилепсия. И что делать с алкоголиком, боремся всей семьей, я и сын, его отец Виктор, и Мария мать, и тесть Федор, и теща Катя, и жена Аня, а он отговаривается ото всех, пропал мой внук от водки, а что делать? Хотя бы его забрали в армию, ведь ему уже 20 лет, а в армию все откладывают, или слепой – близорукий, или что с легкими. Ссорится со мной. Вот осенью сдавали деньги на картошку, едет организация для рабочих, так он обвиняет бухгалтершу, что она ему лично не сказала. А ведь рабочие один от другого узнают и сдают деньги на картошку, так он узнает, кто по рублю сдают на водку, складываются и заливают глотки. Вот я сказала зачем ты следишь? А потом обижаешься на бухгалтершу, а ведь не она сабирала деньги, а местком,а ему и крыть нечем, он думает, баба Женя старая, ничего не понимает. Я, мол, окончил 10 классов, я грамотный. Научился курить, а курит с 7 класса. И уже мужик, женился, а то не подумал, что в голове ветер веет, а водка в обрыв тянет. Вообще эта молодежь -  испорченный народ и старших никак не хотят слушать, а стариков и подавно..

Ко мне редко ходят внуки Юра и Виталий, а к моим сестрам и подавно. Они им доводятся бабушками, к Анне хоть по заказу ходят, а к бабе Вере не ходят совсем – и не знают, где она живет. Да и вообще я с ней не  «родычаюсь», я не считаю ее за сестру, я от нее отказалась, на черта она, такая сестра, нужна. У нас в роду не было такого, чтобы с зятем или с родственником встречались, это подлость, мерзость, кто это делает, а она меня приревновала к Александру Григорьевичу, своему мужу, я и слухом и духом не знаю ничего и знать не хочу. Даже попыток не было или, вернее, намеков, это глупость, да я бы глаза повыдирала, еслиб он чего надумал. Но нет, я чиста,как яичко, перед ней и вообще перед ними. Не хочется даже разговор вести, она, наверное, мерит по себе, но я не такая хамка, как она думает, она всю жизнь меня ревнует к мужу, все на моих нервах играет, которые расстроены дальше некуда, до припадков. Но ей меня никак не жалко, бездушная, она меня ревновала к маме, в молодости, да и в детстве все говорила – ты красивее меня, у тебя красивый волос природный кудрявый, да ты полнее меня – и правда, я в детстве развивалась быстрее нее, была полная, грудастая, румяная, выглядела лучше, а она была худенькая, щупленькая, долговязая, она меня била, щипала, издевалась надо мной, а когда я подросла, то я ей давала сдачи. И вот мы повзрослели, стали хлопцы заглядываться на меня больше, а ее псих брал, она на 3 года старше меня. Я вышла замуж первая, еще была Аннушка старшая, но она с 16 лет заболела туберкулезом легких, а Вера не торопилась замуж, не знаю, отчего, то ли худоба отталкивала ребят, то ли перебирала хлопцев, да там и смотреть не на что было, непривлекательная была девка, да еще и с характером, а потом я их подначила замуж, вскоре за мной и они повыходили. Мне свадьбу делали, а Нюсе и Вере свадьбу не делали, год был голодный, я работала девушкой в 1932 году в столовой, Вера работала тоже в столовой, а Анна работала в конторе г. Фербальцево при заводе..., ну и мне на свадьбе устроили горе, сделали так, что муж не стал мужчиной с первой нашей брачной ночи. Живем, как брат с сестрой, знахарки устроили это, хорошие соседки, хотя они уже поумерли, черти их забрали, нехороший дух, а сейчас идет 1979 год, я вспоминаю и пишу эту рукопись, въяве что есть сейчас, как идет жизнь. Идет1979 г.ходит по спине, а жизнь прожить – не поле перейти, кому как на веку суждено. Вот Вера, она всю жизнь не работает, только в молодости девушкой работала, да в войну немного. А так сидит дома, пришел муж с войны, и она попыталась пойти на работу, но он ее не пустил идти на производство, так она сидит и брехни точит, пенсии себе не заработала, а брехню говорит даже на меня, на родную сестру. Когда расстроюсь и слышу от людей кляузы, то у меня болит голова, поднимается давление, ну как не обидно слышать от родной сестры, какая она гадюка, настоящая кобра, как можно назвать ее сестрой, не считаю ее до самой смерти, нет слов для выражения, не могу... Приехал сын Толя в отпуск в 1979 году, в августе, так она повешала замки на кухню и на квартиру, а сама выглядывала из сарая, пока Толя постоял-постоял и ушел, сказать, что дома не было. Она больная, из дома никуда не выходит, а просто не хотела принять его как гостя, а еще и крестная считается по Александру Григорьевичу. Но его не было дома, он был на рыбных промыслах, зарабатывал рыбу, а она кобра, а не тетка. Не ходи, Толя, мой милый сыночек, не волнуйся, будь она проклята, мы будем с ней чужими. 27 августа 1979 г. поехал домой  в г. Муром, хотя он мог еще быть, но Сереже надо в школу 1 сентября, были они у меня вдвоем всего 2 недели, за день до отъезда я им рассказала стих жизни. Дорогие мои сыночек и внучек Сережа, слушайте внимательно:

«По ночам звучит надрывный кашель,

Старенькая женщина слегла.

Много лет в квартире нашей

Одиноко женщина жила.

Письма были очень редки,

И тогда не замечала нас.

Все ходила и шептала: «Детки,

Вам ко мне собраться хоть бы раз!

Ваша мать согнулась, постарела,

Что поделать, старость подошла.

Как бы хорошо мы посидели

Рядышком у нашего стола.

Вы под этот стол пешком ходили,

В праздник пели песни до зари,

А теперь уплыли, улетели,

И попробуй вас собери.»

Заболела мать, и с этой ночи

Телеграф не уставал стучать:

Дети, срочно, очень срочно

Приезжайте, заболела мать.

Из Одессы, Таллина, Донецка,

Отложив до времени дела,

Дети собирались очень поздно

У постели, а не у стола.

Гладили морщинистые руки.

Мягкую серебристую прядь.

Почему же дали вы разлуке

Так надолго между нами встать?

Почему же только телеграммы

Привели вас к скорым поездам?

Слушайте, у кого есть мамы,

Приезжайте к ним без талаграмм.

А он говорит – Дорогая мама, это все взято из жизни, ты, мама, как поэт, только не очень грамотная, с ошибками пишешь. – Я, сынок, окончила пять классов, да и училась на украинском языке, да и учеба мне не давалась, память плохая, училась не очень хорошо. Сейчас сижу и смотрю телевизор, как Брежнев Л.И. в Германии с нашим посольством, и ему вручает Хоннекер (в руки, Хоннекер), германский руководитель страной, орден высшей награды Германской Демократической республики, а также съехались социалистических стран руководители. Смотрю на них, все люди как люди, нет разницы между народами, а вот на немцев не могу смотреть равнодушно, они наши враги, а теперь целуют нашего любимого защитника мира Брежнева Л.И., как вроде такие хорошие. Гады проклятые, раскрываются мои раны, хотя они коммунисты, сидят на креслах во дворцах, культурные,жизнерадостные, одеты прилично, а мне все кажется, они в тех шинелях зеленых, в сапогах с подковами, от которых до сих пор отзывается ихний стук шагов, и собственная печаль томит душу до сих пор, и все думается, что они нас обманут, как в 1941 году. Нагрузили наши эшелоны хлебом для них, а они поблагодарили нас войной, уничтожили 29 миллионов людей. Сталин был доверчив и милостив, все не верил, что Гитлер такой эгоист человеческого существования, наутро 22 июня 1941 года в 4 часа утра пошел войной на нашу любимую родину. Гады проклятые, нашим салом да нам по мусалам. Слышу в телевизор, что Брежнев будет выводить наши войска из Германии и боеприпасы, ну чтож, если Картер так хочет, то и поставили такой вопрос по разоружению военных действий. Что сделаешь, надо так надо, чтобы не спалить весь мир атомной бомбой. На мой взгляд, плохо, что стало много грамотных, а  особенно выдумали атом этот, и стремятся, как бы приобрести получше и пойти войной друг против друга, а зачем войны? Конечно, применять атом в мирных целях – это хорошее средство, а людей уничтожать, калечить зачем? Стоит только психануть одному руководителю любой страны и нажать кнопку, и погибли все, весь мир, зачем это?

*В рукописи эти стихи написаны сплошной строчкой.

Я против атома, да и весь мир, мне кажется, против, жили без него и еще б жили 100 лет. Сегодня воскресенье, и такой день солнечный и хороший, все люди жизнерадостные, идут улыбаются, а то и хохочут на всю улицу, кажется, так весело на душе, как никогда, и что такое, не знаю. Или такой день, все люди идут и здороваются, как надоедает одиночество. Сестра Нюся перед смертью помирила меня с сестрой Верой, как знала, что будет умирать. Но у меня душа не лежит к ней из-за ее языка, такая брехливая, никогда не скажет правду, словно ей медаль дадут за лживость. Умерла наша сестра Нюся 17.Х.1979 г., хоронили 18.Х.79 г. Нюся, Нюся, что ты наделала, сколько забот, хлопот, я не могу даже сообразить писать, мои нервы не встают на место, так я расстраиваюсь без конца. Лекарство алениум и другие лекарства пью от нервов, а мне не помогает ничего. Внук Юра с женой и ребенком, дочкой, которая родилась 5 сентября 1979 г., занял моей сестры Нюси квартиру, но он же не прописан в ее квартире Крупская 9 кв. 6, а их гонят каждый день, ходит из ЖКК домуправ Мария Александровна, освободите квартиру. Внук говориит, Кишмарева А.Г. – Наша бабушка, и мы будем жить здесь, хоть квартира казенная, так мы за ней ухаживали, за больной и похоронили за свой счет. Ей было 72 года, она болела с 19 лет, похороны обошлись немало, а теперь гоните из квартиры с маленьким ребенком. Такая забота, такое горе, а мне их жалко, я ведь бабушка родная. Он мне говорит, ты, бабушка, не волнуйся, я возьму с работы отношение в горисполком, и все будет в порядке, сейчас распоряжается горисполком квартирами. Ведь я стою на очереди на производстве  3-й, возможно, уладится. Начали ходить, а 2 ноября Юре надо идти в армию, а тут с квартирой не ладится, я пошла к Майору, так он взял карточку Юрину, отложил до весны, улаживайте с квартирой. Я хотела попросить, чтобы помогли уладить, и здесь от ворот поворот, прихожу домой, говорю, так и так, наделала делов, чтоб пошел уже служить, а теперь оставили до весны. Вызывают Юру в прокуратуру, он сразу не пошел, был праздник, день Октябрьской революции, но вот сегодня воскресенье 11.Х1.79 г., но рабочий день, Юра пошел на работу. Неужели год ребенка, а их выкинут с семьей на улицу, вся душа не спокойна у меня. Я с Аннушкой Ф. написала в Москву Терешковой В.В. письмо, может, не так, как надо, но как сумели, от Аннушки, Юриной жены. Вот ждем ответа из Москвы. Думаем, а может и не дойдет? Не знаем, но ждем. Утром в воскресенье я ходила на рынок, купила свиную голову для 40 дней. Помины надо сделать Нюсе сестричке. И пошла к сестре Вере, понесла туда, потому что договорились обед делать у нее у Веры. А Вера сказала, ты рано купила холодное, неси домой и сварите с сыном Витей пополам, ведь тебе одной много целую голову. Вера лежит в постели уже неделю, не подымается, сильное давление. Я с этой свиной головой носилась то к ней, то домой и заболела сама, у меня заболела правая почка от тяжести, не могу работать хотя бы по дому, все хочу пойти в больницу, да нет сил, лечусь сама дома, заварила зверобой  шепшину, кукурузное рыльце, хвощ и немножко бессмертника и пью еще  «глед». Питаюсь молоком, курятиной, придерживаюсь диеты, супчик из вермишели, больше лежу в постели, только хлеба пойду принесу и молока.

24.Х1.1979 г. Справляли 40 дней Нюси, обед сделали хороший, как на пиру, людей было 60 человек, все благодарили, вкусно было приготовлено, много было воды, конечно, самогончик. Поставилось много продуктов и водки, хотя самогончик был мутный, но крепкий, а пить было противно, особенно женщинам. Поделили продукты и водку, но еще и украли целый баллон 3-х л. Но мне не жалко, только обидно, что обманывают меня, ищут дураков, мы, мол, умные, а ты дура. Я еще на людях ничего не говорила, а тут уже идут брехни, что, мол, не поделили горшок Нюсин, мол, ругались в ее квартире. Мы не ругались, все поделили мирно.  Люди еще говорили, что мы положили в старых туфлях покойницу, но нет, это все неправда. Женщина, которая одевала покойницу, сказала, побольше языки вываливайте, вы меня спросите, я одевала? В чем ее я одевала и обувала, ноги опухлые, я разрезала туфли новые спереди, чтоб влезла нога. – Клава, мы думали... –Ах, что вы думали, поменьше вываливайте языки и раскрывайте глаза, ясно? Но спасибо, эта Клава закрыла всем рты. Вот именно, что у нее не было современного, все старое, как она сама. И не надо было брать ничего, да думала освободить квартиру сдать, а Юра вздумал остаться в этой квартире, а ее вещи уже вывезены. Конечно, ни я, ни Вера не были, когда грузили вещи из квартиры. Шифоньер отдали тому человеку, который дал машину, это кум мой, Свиколенко Василий Кириллович, да и 3 руб. выпросил своему шоферу и 200 г выпил и сырком закусил. Надолго Юра внук остался или нет, но живет октябрь, ноябрь, декабрь в этой квартире. Вот сегодня суббота, 1 декабря 1979 г., я ходила на рынок купить сала, что-то захотелось, хотя я его редко ем: когда я сало кушаю,то у меня поднимается давление и сердце давит, тяжело дышать. Но хочется, немножко можно. Купила и походила приценилась, почем вещи, старые платья и тому подобное, чтобы продать покойницы вещи старые, а они нипочем. Вот настало время, бедных нет, некому и старье отдать, и на рынке нипочем, а палить жалко. Зашла к Юре, были он и его Аня дома, ну и что ж, сидела долго, кушать хотелось, но они не догадались дать бабушке позавтракать, сами пошли на кухню, позавтракали, а я сижу, смотрю утреннее кино по телевизору  «Подпольный обком действует», многосерийный художественный фильм. 4-я серия, Ковенский узел, и даже не заикнулись – бабушка, садись, покушай чего-нибудь, я и намекнула, как вы долго не завтракаете, а Юра сказал, мол, мы поздно ужинали. Я вытащила из кошелки кусочек сала и дала Юре – на, возьми в тормозок на работу. Подумала с обидой, я его вынянчила из рукавицы, а он считает меня чужой, пусть идет баба к черту, поскорее домой. Как обидно, пришла домой в 12 часов дня, села завтракать и горько заплакала. У меня все есть, кушать и одеваться, я еще сама себя кормлю, но внимания мне нет от внука Юры. А что если заболеешь и сгниешь в постели, судите по внуку Юре, какой он невнимательный ко мне. Когда делали поминки, обед справляли у Нюси, я наложила ему холодца, сельдь, колбасы, картошки с мясом, мясного салата, водки принесли с Виктором, пусть кушают с женой, а я им не нужна, я поняла сама, ни за грош цены. Вот жду в понедельник он должен пойти в горисполком сдать документы, отношение насчет очереди на квартиру с производства, где он работает. Юра должен был отнести этот документ еще на той неделе, а он все резину тянет с 26.Х.1979 г. Душа болит, что скажешь, ведь я бабушка. К прокурору не ходил, хочет отбрехаться, мол, не было вызова, и действительно, вызов надо вручать лично, под расписку. Я гооврю, что же вы думаете? Я хлопочу за вас, а вы даже не придете, не скажете, что как было у прокурора. Он, глупый мальчишка, боится идти. Я не ходил, бабушка. Мне надо идти самой узнавать, разве он сознает, что бабушка беспокоится за него, болеет душой, пусть, мол, дура старая бегает и узнает сама. Но я не знаю, переломаю себя и пойду или воздержусь в горисполком к председателю Ивану Степановичу Афанасьеву. Правда, 9.Х1. уже вечером пришел внук, принес весточку от Терешковой В.В. Защита мира женщин показала, что нашу просьбу послали в Ворошиловград из Москвы разобраться в этом деле. Наверное. они должны послать в Москву Терешковой постановление о результате? А потом сообщить нам, как постановили они, а не Терешкова. Не найдешь защиты ни от кого.

Поужинал картошечкой с мясом, я готовила, взял приемник и пошел домой, а я осталась одна, как обычно, с думками на всю ночь, и молю бога, чтобы Юра со своей семьей остался в квартире, Господи, помоги нам, грешным, и читаю Отче наш.

19.ХП.1979 г. Я заболела, кашель, наверное. Грипп, голова болит, в больницу я не пошла, лечусь дома. Два дня у меня не было света, и к Виктору сыну не пошла, а пошла в ЖКК №2 за электриком, но мне не дали. Живу в квартире с 52 года, ни единого раза не вызывали электрика, все делали сами – то квартиранты, то Витя. Домуправ сказала, что Киселеву Ю.В. срок выбраться из квартиры 18.ХП, он был у прокурора и дал согласие сам. А куда? На снег с маленьким ребеночком, ну и продолжают жить в квартире. Я говорю, а куда вы его пропишете, в каком сарае? Везите вещи и сгружайте в клубе, и туда пропишете? Повезут к их родителям. Ну хорошо, пропишите у меня, у меня квартира на слом, весной или когда будут ломать? – Не знаю. – А ходить, беспокоить вы знаете. – Ну а у внучки Ани? – У родных площадь не позволяет, семья большая: отец, мать, баба. Сашка, Витя, Аня, Юра – вот сколько душ в одной квартире. У них квартира трехкомнатная, ну и семья семь душ,их туда не пропишут. А куда, на снег? Нет, товарищи, у нас погибло шесть человек, остались на поле боя, а теперь внуков выкидывать на снег. Нет, товарищи, у нас не капиталистическая страна, у нас должны быть сознательные люди, может,  надо делать какие снисхождения, коль вы ставите так вопрос – самовольно. Он комсомолец, да еще допризывник. Но тут накануне Нового года, сегодня 26.ХП у Афанасьева И.С. сессия председателей горисполкомов, ждем результатов от Терешковой. На сессии были выборы, и Афанасьева оставили на старом месте.

Пошла к Вере, думаю, поговорим как сестры, все тайны, все секреты. Кажется, нет родней своей крови, и тайны останутся между нами. И вот пришла, села у порога во флигеле и сижу, прикорнула свою сумочку на руках. Она начинает жаловаться, некому хлеба принести, но я ее хорошо испытала на своем веку. Говорю, у тебя муж, внуки, сын, невестка почти здесь живут, когда ни придешь, они здесь у вас, что тебе некого послать за хлебом? Вот заходит Гена, внук ее. Геночка, пойди хлеба принеси, вот, а ты говоришь, принести хлеба некому. Насыпала она ему завтракать, позавтракал и пошел домой. Открыла стол складывать хлеб, а там уже десять буханок есть, правда, они дают хлеб кролям, курам и голубям. А вот у меня, я заболела, некому вызвать даже скорую. Ее вздернуло, мол, какой там муж, у тебя был Тюричев Д.И., здорово носил хлеба? У меня муж Тюричев неродной, он у меня как любовник, ему меня не жалко было, потому что я ему не родная жена, и дети ему не родные, вот не было б у меня шкарбуна, ты б посмотрела, как они к тебе ходили б, так и ко мне мои внуки редко ходят. Мне скорую вызывают соседи. Правда, сын Витя заходит и иногда мне хлеба приносит, чувствует, что у него есть мама, так он же работает и дома не успевает дела делать, его Мария больная, а сын Виталий не слушает, что ему говорит отец. Сходи к бабушке Жене, может, ей чего нужно сделать или хлеба принести, она ж одна живет, а тут еще мама не разрешает, чтобы не надорвался. Хлопцу уже четырнадцать лет, а я прошу соседей, внесите угля, а то холодно в комнате, надо топить, а у тебя муж родной, и потом он у тебя есть. А когда его не будет, то и внуки, и невестка забудут, где ты живешь. Ясно? Я испытала на себе, когда был жив Дмитрий Иванович, все ходили, не закрывалась дверь, а теперь бабушка Женя не нужна. Крупно поговорили, я пошла домой. Прошла неделя, я опять пошла к сестре Вере, но она, видно, не хочет, чтоб я к ней ходила, опять завела разговор о Телевизоре, и тут зашел Геночка, ее внук, сразу послала его за хлебом, он безотказно пошел, взял четыре буханки, принес без слова и побежал гонять голубей у них во дворе. Ее сын Николай живет в четырехэтажных домах, все время у отца и матери, и некому ей принести хлеба? Все брешет, как собака, все плачет. Сразу завела о Телевизоре разговор о Нюсином, зачем. мол, отдала Юре Телевизор? Я ей говорю, ты перестанешь говорить о Телевизоре, ведь ты его продала уже раз Нюсе, а теперь хочешь, чтобы тебе дал еще Юра 40 руб. На черта он тебе нужен? Ведь у тебя Телевизор есть, и у меня есть, а ты второй раз хочешь взять деньги? И завелся у нас скандал, пусть у Юры будет на новоселье, зачем тебе, на черта Юра мне нужен, ну уж, дорогая сестричка, так на черта мне твоя внучка Люда, я ей машинку швейную дала, а тебе вся обстановка, вернее, мебель. Ей Нюся отказала машинку, что ты на душу наступаешь? А ухаживать за больной не хотел никто, никому не нужна была нервотрепка Нюсина! А мне она нервы не мотала,а? Так вы все в стороне, а я в борозде должна быть, да? Кобра ты настоящая, не ищи дураков, я все понимаю, она не нужна, а вещи хапаешь и больная, говоришь, давление, наверное, из-за скупости поднялось довление. Тебе люстра зачем? Гроб скорее получишь, а люстру шиш, пошла ты подальше. Это называется, что мы начинаем ругаться за сестрины вещи, да? Ма разделили вещи по-хорошему, а ей показалось все мало. Она начала говорить мне, чтобы  ты больше сюда ко мне не ходила, и выгнала. Я говорю, какая ты бабушка Юре, кобра ты, а не бабушка, ты же с Нюси содрала 40 руб., а Алла отдала так, подарила как крестной Кобра, свинья бессовестная. Я Алле отдала ее новое пальто, а ты забрала старые польта, костюм светлый, макинтош. Платья и обувь ее попалили и повые, и старые, потому что на нас не годится, не налезает, то тебе надо еще? Мы тогда все поделили мирно и подобру, мне достался ковер и пуховый платок, и стол походный, ну, кой-какие платья. Что ты сама делила, то я и брала, и не напоминаю, где больше, где меньше, и ладно, а ты заболела оттого, что не погрузили тебе все. А шиш ты не хотела, спрашивает. Зачем ты, мол, шифоньер отдала Свеколенко В.К. за так. Я отдала за то, чтобы дал машину развезти вещи по квартирам, а ставить ни у тебя, ни у меня негде, и пусть. Так у него совесть тоже цыганская, еще попросил 3 рубля своему шоферу и 200 г выпить попросил. Все ищут дураков, вот как. Развезли вещи, тебе кровать, трюмо, стол, тумбочку, стулья, диван, роман-газеты, пятьдесят штук, газет 100 шт. Витя, мой сын, грузил, а что ему досталось? Он и не заикается, чтобы от бабушки Нюси досталось наследство какое, а вам, как баранам, в квартиру привезли, да еще и сгрузили прямо в комнату или в коридор. Шурка тоже грузила, но она грузила себе, а Витя хорошим родичам. Правда, холодильник причитался ей, но Витя ошибочно привез ко мне, а я его не хочу, возьми его, пусть твой любимый внук Геночка берет тачку и отвезет, прислуг нету, отменено еще в 1917 году. А то выкину в мусор, сами делайте все, хватит вам прислуживать. Мы такие, как и вы, люди, не рабы, как ты думаешь. Я взяла ковер, у тебя такой есть, а у меня нет, висел за 12 руб., я же и ухаживала за больной до самой смерти, и у меня умерла она на плечах. Читающие эту рукопись люди определят, кто виноват, а кто прав. Конечно, людям это не надо, и легко судить чужое. Но если б я когда улыбнулась, мне бы нечего было писать, я так думаю. Я тогда улыбалась, когда жила с Гавриилом Киселевым 9 лет. Сейчас только слезы да болезнь – как не то, так другое с 1941 г. Ты делаешь лишь бы тебе было хорошо, а другому хоть трава не расти. Да еще люстру чуть не отняла, а я отдала внуку на новоселье, дети только год, как поженились, пусть люстра им, так она чуть не дралась с Витей. А невестка ее Шура сказала ей, на что вам она, ведь вам шестьдесят шесть лет, или вам жить два века, как вы жадничаете. Когда была жива Нюся, она ей говорила, какая ты жадная, мол, когда ты умрешь, мы выроем яму большущую и положим вместе с тобой все твое богатство. Так говорила Вера, а сейчас сама такая скупая, такая скряга. Она мне сказала, мол, ты ко мне не ходи, я сказала, я к тебе год не ходила и еще не приду никогда,  забуду, как у тебя двеоь открывается. А потом я встала и пошла из комнаты, а она, видно, одумалась, провожает меня за дверь и стала просить: ты придешь ко мне? Когда? Да в воскресенье! А что будет в воскресенье? Да так, посидим, ты мне нужна. Как я тебе нужна, тебя трясет от ревности, пусть тебя не трясет, я чиста как яичко перед вами, господь есть, пусть покарает меня, если я перед тобой грязная. Я к тебе не приду никогда, я тебя не считаю за сестру, я приду тогда, когда ты умрешь, приду хоронить, а то перед людьми стыдно будет, если не приду, и умылась слезами и пошла, а ведь у нас есть завещание на двоих от сестры Нюси, не знаю, сколько там денег нам причитается, сберегательная книга у нее. Живу одна в квартире, а покоя нет, это потому, что я нервная. Мою квартиру будут ломать, вообще по ул. Шевченко будут ставить этажные дома, а все, что у меня есть во дворе – надстройки, душ, две уборные, коридор, кухню, два сарая – отдать ей, Вере, на дрова, а теперь пусть берет что-нибудь из чужих, легче будет печенке, я ее знать не хочу.

Сегодня пятница, 28.ХП.1979 г. она мне прислала открытку, запечатанную в конверте. Правда, открытка хорошая, красивая, ничего не скажешь, ну что она пишет? Дорогая сестра Женя. Какая я дорогая ей, просто для отвода глаз пишет.Вот я лежала в больнице в 1975 г. и в 1977, и в 1978, и в 1979 г. Меня мучили камни в почках, выходили. Она не соизволила даже бутылку кефиру принести или прислать передать в больницу, как сестре положено. Нет, она надеется, я мол, перед ней извинюсь, и пройдет номер, нет, у меня накопилось, за всю жизнь. Пусть у нее ноги болят, но не всегда они болят, и есть у нее муж и внуки, невестка, сын, хоть кого прислать в больницу. Вот какая у меня она сестра, знает, что у меня нет мужа, я вдова, живу одна, а еще пишет – дорогая. Настоящая кобра. Поэтому ты и говоришь, чтобы я к тебе не приходила, я тебе еще раз поминаю – забуду, как у тебя и дверь открывается. Есть песня, которую сочинил Тарас Григорьевич Шевченко:Люди горю не поможуть, а скажуть ледащо». Так и мое горе – небольшое, никому не нужно, даже своему по крови.

Я писала Терешковой Валентине Владимировне, помогите, пожалуйста, нашему горю. Вот такого содержания письмо: «Милая женщина наша, защитница мира, женщин и детей, дорогой наш человек, от горя и беды я послала вам 11.Х!.1979 г. письмо, а вот нам прислали из горисполкома свое решение выселять, судить, из квартиры, как я вам уже писала. Это пишу я от имени Анны Ф.,, что у меня маленький ребенок, родился в 1979 году 5 сентября. Мы не прописаны в этой квартире, Крупская 9, кв. 6, наша бабушка и моя сестра умерла 17.Х.1979 г., и мы остались в этой квартире. Мы за бабушкой ухаживали за больной и похоронили за свой счет, а похороны обошлись немало. Я не работаю, в декрете, поскольку у меня маленький ребенок, работала токарем, муж работает сварщиком Донецкой ЦЭМ, цех по изготовлению обсадных труб, нам по 20 лет, нам негде жить, с пропиской очень трудно, и мы хотим, чтобы нас прописали в эту квартиру Крупская 9, кв. 6, и не беспокоили судом и Милицией. Мы оба комсомольцы, в трудное время в стране мы всегда будем впереди. Стоим на очереди на квартиру 3-им, имеется отношение с производства в горисполкоме, помогите, пожалуйста.» Киселева Анна Федоровна, Киселев Юрий Викторович.

Но отношение взяли отослали в Донецк обратно. Как я узнала, сходивши к ним домой, мне все рассказывала Аня. Что от Терешковой Валентины Владимировны, долго не показывали нам, а открыточка была из Москвы и им. У меня душа болит узнать, пошла в горисполком сама, все на конференции, или сессия была, нет никого. Иду на второй день, спрашиваю, где от Терешковой ответ , идите домой, мы вам пришлем на дом, и у меня нет сна всю ночь напролет. Утром пошла к Юре. – Уже вечером, бабушка, меня  вызывает прокурор, пошел, жду, когда он придет, ну что там, спрашиваю. Дал согласие на 18.1 освободить квартиру. Ну и дурак, что ты везде расписываешься и даешь согласие освобождать квартиру, давай напишу еще в ЖКК № 2.. Пойдем просить нач. ЖКК №2 Письменного Виктора Васильевича. Молчит мой внук. Как мне надоело, бабушка, это беспокойство. Меня слезы душат, мне его жалко, что он еще дитя, а жить хочет, как настоящий мужчина, а ум детский, и страх его берет, и горе, не живши на свете. Пришла домой и вспомнила свою молодость, сижу, плачу. В 1978 г. в Осетии умер мой муж Киселев Гавриил Дмитриевич. Хотя и не живу с ним с 1941 года, прошло много лет, а когда сын Витя сказал, что умер наш родной отец Гавриил, то мне стало жалко его, вспомнила его юность и свою первую любовь и взвесила прожитую жизнь. Плачу, какой он был красивый и не плохой характером, он меня любил, а война нас разлучила навсегда, если б не война, этого б не было. На старость стал глухой, худой, две операции желудка перенес, отчего и оглох, стал через аппарат слушать. Его хоронила вторая жена с дочерью, у дочери трое деток, работает в милиции в Северосетии секретарем. В общем завел другую семью и отбился от меня навсегда. Как это все обидно, хотя его беспокоила алиментами в молодости и, как раньше писала, разыскивала, да у него три брачных, и все это сдуру, перевел себе и мне жизнь. Все равно мне его всю жизнь жалко, он был неплохой семьянин и муж. Витя ездил к нему в отпуск в Осетию с женой и своим сыном Виталием, они хорошо встретили его. Дочка Люда писала и приглашала к себе и у него побывали там почти все вместе, хотя дочь живет отдельно, на другой улице. Но он, когда налили бокалы с вином, поднял бокал и сказал чокнувшись, что выпьем за отца-беглеца, ну сынок Витя, больше мы с тобой не увидимся, я чувствую себя плохо, скоро умру, и так и получилось. Витя был у него в 1977 году, а он умер в 1978 году. Подарил Виталию внуку приемничек, который ему дал как инвалиду войны военкомат, он последнее время и работал при военкомате, допризывников брал в армию, пока не пошел на пенсию. Ну и царство ему небесное, пусть земля ему будет пухом.

Пишу заявление в горисполком Мусенку, заместителю Афанасьева. И пошла сама просить Мусенка Анатолия Федоровича, а Юра в эту пятницу был на работе, как обычно. Он принимает по пятницам, подаю заявление, он прочитал, выслушал меня и говорит, что Юра незаконно занял квартиру, что мы его не можем прописать, а если не выедет сам, то выселим с боем, будет санкция от прокурора. Да, санкцию от прокурора взять легче всего и вытолкать из квартиры, а надо защитить рабочего, пусть живет,  замок, говорю, он не сорвал, чужую не занял? А остался в бабушкиной, как он там бывал и похоронил ее. Он говорит, я не знаю, пусть выбирается. Да, вы не знаете сейчас, а подавать в суд на выселение вы знаете. Какой вы несознательный, вы партейный, а он комсомолец, если чуть в стране стрясется, вы же вместе, впереди сражаться пойдете. В него пришло сознание, спросил, где он, что не пришел сам, а бабушка за него пришла. Я говорю, он на работе, какая разница, но все же тут я поняла, если б  Юра был в это время, тут, мне кажется, он взял бы трубку и позвонил Письменному, начальнику ЖКК. Я сижу, а он пошел вызывать следующего по очереди к нему. Я пошла к Юре, сказала. – Что я пойду к нему, я у него был, он не хочет разговаривать. – Юра, да надо просить его, что ты так: сделайся артистом и проси, ой, боже мой, Юра! – Да ну его к черту, у меня уже сил не хватает, -говорит Юра, - будь он проклят.

Еще новое: нужно разделить с Верой деньги, что оставила Нюся сестра по завещанию, ну. попробуй их получить. Пошла на почту, спрашиваю, как получить деньги по завещанию. Мне сотрудник сберкассы говорит, давайте копию о смерти Анны Григорьевны Кишмаревой, а где ее взять? В похоронном бюро. Пошла к сыну, говорю, Витя, пойди в похоронное бюро, возьми копию. Поехал, там сказали, давайте ключи от квартиры, тогда мы ее выпишем из ЖКК. Ну что делать, а в квартире живет Юра. Ну и ждем вчерашнего дня, как говорится в пословице. Куда ни ходили, куда ни писали, все бесполезно, и вот 21 января 81 г. Юра пришел ко мне, чтобы я ему помогла нанять машину. В ШПУ пошли и наняли Волгопрокийко водителя, на газоне машина, дала Юре 5 руб. и сказала, договорились за 3 рубля, а два рубля Юре на молоко. Ясно, Юра? Детишкам на молочишко. Он так и сделал. Начинаю обхаживать, оформлять вклад, раз санкция от прокурора есть, значит, можно сдавать паспорт на выписку с этого света на тот свет. Вите надоело ходить, он дал Николаю, Вериному сыну, может ты как-нибудь выпишешь. Долго держал у себя, пошла я к Николаю, взяла паспорт, - извините, тетя Женя, мне за работой некогда. – Ну давай. – Я уже выписал вчера. Так долго, что аж вчера, я засмеялась. – Да вот, пришел с ночи и сплю. – Да спи, только давай справку от врача и паспорт.

Пошла на остановку Крупской и поехала в бюро похорон, там, правда, хорошая Женщина, приветливая, сразу пригласила сесть на стул. Были еще люди, она мне написала справку второй по очереди, ну, много тетрадей – четыре – во все записывала кто его знает чего и спрашивала, где похоронена,на каком кладбище, сколько она классов кончила, кем она работала, был ли у нее муж, и кем работал, сколько ей лет, ой, господи, зачем это, когда человек сложил руки? Заставила меня четыре раза расписаться, да еще – кто ее хоронил. Хоронил мой внук. Как его фамилия? Имя отчество? Киселев Юрий Викторович. Дала мне свидетельство о смерти и сказала снять с этого листа копию и заверить нотариусом. Приехала домой, уже никуда не поехала, вечером села, написала копию, еле сняла, всеж до тонкости надо списать, а буквы маленькие. Как ни как, а написала в очках. 22.1.80 г. поехала в нарсуд к нотариусу, заверила копию свидетельства о смерти, заплатила двадцать копеек и пошла в собес, там был неприемный день, и нужно еще сюда справку с места жительства, где покойница проживала. Приехала домой, пошла на обувную фабрику, там находится наш местный депутат Воеводина Лида, дала мне справку, там же я у буфетчицы взяла три курочки и пришла домой уставшая. Прием в собесе в среду, встаю утром и пошла 23.11. в среду в собес, заняла очередь, была шестая, зашла к нашей уполномоченной, она меня заставила с еще одного документа снимать копию, это уже на получение погребальных. Сняла я копию, пошла подписала у нач. собесом, сдала в седьмую комнату, сказала девушка, ждите дома, пришлют погребальные, а сколько, я не знаю. Пришла домой, у меня оказалось время лишнее, я пошла выписать уголь в ШКУ. Захожу в контору, спрашиваю, можно выписать уголь? Можно, только дайте справку от депутата, что у вас печное отопление. У меня нет такой справки. Начало нового года, должна быть на год справка. Пойду обратно на фабрику к Лиде Воеводиной, пришла, а она говорит, тетя Женя, что вы наладились ко мне второй раз сегодня. Я сказала, хорошо приветствуете, даже курями, и пошутили, а она работает кладовщиком в столовой. Этим временем она написала мне справку в шахтопроводческое управление, откуда я пошла на пенсию. В конторе я справилась сразу, Надя выписала мне Уголь, заплатила за подвозку Угля и успокоилась, пришла домой с удовольствием на душе поблажело. Еще у меня оказалось время лишнее перед вечером, я пошла к сыну Вите, погостила и позвонила сестре Вере, чтобы в четверг приходила на почту в десять часов, мы обе должны быть возле кассы. Она мне отвечает с недовольством, все, видно. еще чем-то хочет допечь меня, но я положила трубку, у нее телефон в квартире. В четверг я пошла раньше десяти, без пятнадцати, ждала-ждала, а ее нету. Я пошла в проходную шахты Крупской и позвонила. Подымает трубку Александр Григорьевич, говорит, она больна, еслиб колено, мы бы наняли и привезли ее на почту, так у нее грипп, воздуха хлебнет и пойдет осложнение. Ну позвони моему сыну Вите, у моего сына тоже есть телефон в квартире, а он мне скажет. И вот жду, сегодня уже 29.1, никак не развяжусь с ней, мои глаза не хотят смотреть на нее, еще одну сотворила брехню. Платок тот, чем купали покойницу, положили Александру Григорьевичу в карман. Спустя время я пошла в Нюсин сарай, а в этот платок кто-то завязал землю с кладбища и положили в сарай, а кто, я не знаю, мне не до того было, хоть чем-нибудь, да уколоть меня. Некому морду разтрощить, чтоб не брехала, как собака. Я пишу потому, что свободно льется из моей души эта рукопись о моей жизни. Вспоминаю, раньше, когда мы были детьми, взрослые уже и замужем собирались в большой праздник и на новый год, и так разъезжаемся к родным отцу и матери или к свекрухе со свекром, и гостим или помогаем в работе. Помню, до войны поехала к его родным и мазала снаружи дом, она меня поругала, что я не умею мазать, а потом показала. Я ее слушала с вниманием, ну вот, не святые горшки лепят, видишь, и хорошо получилось, потом похвалила. Я и не обиделась, я у своей матери никогда не мазала, но это я уже мазала ей во второй раз, а в первый раз поссорились крепко. Правда, помазано было плохо, она взяла щетку, да как дала по стенке уже помазанной белым, а она из глиненника, что подвозят внизу, и говорит, где ты у черта росла, что не умеешь мазать. Я взяла Витю на руки и пошла до мамы своей, а идти было до Попасной 7 км, да до Новозвановки перейти всю Попасную 8 км, шла и плакала и несла ребенка на руках. Пришла домой уже вечером, а мама говорит, что случилось, да вот, со свекровию поссорилась, не умею мазать, так и так, ну а таперь что? Воспитаю Витю сама, и сама плачу. Мама задумалась, уже одна дочка нажилась замужем. Вечером поздно стучатся в дверь, пошла мама открывать, а то мой муж пришел. Я так от радости заплакала. Ты что, меня бросила, - спрашивает он. Я молчу, а сама боюсь, чтобы он не ушел, да куда там идти ему 15 км ночью, взяла штанишки ребенка и приложила к лицу, а сама плачу то ли от радости, что он пришел, то ли от обиды, что свекровь обидела. Переночевали у мамы в Новозвановке, а наутро он меня забрал домой, да с нашей матерью трудно жить, он говорит, ни одна сноха не может ужиться с ней, пойдем со мной в Первомайку, найдем квартиру и будем жить там, ближе будет ходить на работу, а он тогда работал в пожарной части на Менжинке, ходил из Кашановки 6 км до работы. Наняли комнату и перебрались. Я ей и стирала, и полола, как пойду к ей, так уже поделаю, чтобы ей на второй день нечего было делать. Но в деревне всегда есть работа, на каждый день было всякое. Поеду к своей матери в Новозвановку и там найду себе работу, стараюсь помочь своей матери, она очень рада моему приезду. Я приезжаю, а мама в колхозе в Птицехозяйстве, я нахожу ключ от квартиры, открою и начинаю работать. Растопляю печку дровами, ставлю на печку воду для стирки, готовлю суп или борщ, промазываю печку, смажу доливку, это земля, раньше не было полов, а земля, ее смазываю. Пока мама придет на перерыв, у меня уже и суп готов, и белье висит на веревке, она идет, издали смотрит и говорит напарницам – это приехала Женя, вернее, она меня называла Зоря, я была в детстве, да и в молодости румяная, кучерявая девочка, вот она меня и называла Зоря. Я снимаю наволочку чистую с веревки, надеваю, и мама покушает супу и второе чего-нибудь и ложится в обеденный перерыв отдыхать. Говорит, моя дочечка, как я рада, что ты приехала. Но когда я еду домой, она готова отдать все – на, пожалуйста, бери чего тебе надо из продуктов. На руднике надо все покупать, копейку тратить, а тут бери так и готовь, и кушайте муку, картошки, луку, молока, сметаны, вообще все, что есть у нее. Приезжает сестра Вера, найдет ключ, а мама, как обычно, на работе, заходит в хату, ложится спать, в комнате летнее время прохладно, хорошо. Мама идет с работы – кто в хату зашел? Заходит, спит Вера, ты, дочка? Да ты б сварила кушать чего-нибудь, я не успею сварить и тебя накормить и самой покушать. Тут возникает у Веры недовольство. Ой, боже мой, дома работай и тут приедь заставляешь работать, да ну его. Уже маме хуже с дочкой Верой, надо начинать готовить кушать, некогда отдохнуть, заботы маме с Верой больше, чем со мной. Когда уезжает домой, мама все равно накладывает нам поровну харчей, потому что детей все равно жалко, какие бы они ни были, а Вере казалось, что мама мне кладет больше, нежели ей, и всегда ругалась с мамой, тя мне не родная мать. И всем соседям, жившим возле нее в Первомайке, говорила, мне, мол, мать не родная, а отец родной, все лгала. Вот и сейчас мы все старые, хотя у меня нету мужа, хочу, чтобы родичи собирались у меня и дети в большие праздники и вообще сейчас или время такое, или я старая без мужа, так смотрят  на меня, как на негодный алимент. Разве я такая старая? Это стали такие родичи, не считают меня за человека, что я без мужа, но какой ни муж был Дмитрий Иванович Тюричев, все ходили, и родичи, и товарищи. Как говорят, что когда муж есть, то во дворе бурьян не растет, все есть защита и внимание к тебе. Не стали ко мне собираться, если какой праздник, то куда-либо пойдут к другим родичам, а ко мне не идут. Правда, сын у меня Виктор, хороший человек и как сын к матери, и как помощник всегда придет и спросит, что тебе, мама, сделать. Я всегда записываю, чтобы не забыть, что надо сделать ему мужскую работу, да и женскую делает – и стирает, и помогает мазать, и загородку курям сделал, и калитку подправить, воды нанесет. Угля, картошки из погреба достанет, нанесет дров и даже нарубит. Он у меня умница, но мне хочется, чтобы праздники отмечались у меня: Новый год, день рождения, пасху, рождество. Восьмое марта, первое мая. Все большие праздники отмечались у меня раньше, не забывали меня, но сейчас не замечают меня родичи. Сижу в четырех стенах и жду смерти, с какой стороны она появится.

Вот сижу и вспоминаю, как мы с Верой отвезли детей к родным. Я – Витю, ему тогда было три года, а Вера отвезла Николая, этому было четыре года, вы представьте, сколько работы в Деревне, а мы еще со своими детьми навязались маме. С вечера мама нарвала зеленого луку, повязала в пучки и понесла на базар, семь километров идти надо и на горбу несла мешок с луком, чтобы наторговать денег на спички, керосин, соли (в 1938 г.). Вот эти чертята дети видали, как бабушка резала лук, повставали утром и порвали весь лук, сложили в кучу и пошли к дедушке Грише сказать, что, дедушка, мы уже нарвала луку бабушке, пусть несет на рынок продает. Как дедушка глянул, ужаснулся, ах вы, чертенки, что вы наделали, мы теперь остались на целый круглый год без лука, вот он их порол, но что же, не выбьешь лука. Пришла мама, бабушка с рынка, а шла семь километров туда, в Попасную, и оттуда семь километров, утомленная, тогда автобусы не ходили, а ходили пешие в 1938 году, тут умора, а тут такое горе наделали дети. Мама плакала, такая бедность была, у нас было детей пятеро, да отец и мама, а отец работал в колхозе за трудодень, палочку ставили в конторе. Господи, сколько обиды было для родных, но когда я приехала, то мне мама сказала, вот, Женя, что наделали ваши дети. Я сочувствую тебе, моя мамочка. Ну ладно, я поехала домой и взяла Витю с собой, купила ей ботинки гостроносые черные номер больше, чтобы она, когда надевала на два чулка, чтобы недавило ей ноги. Она меня поцеловала: моя дочечка, я теперь в холод буду обутая, а вообще мы дома все ходили босые до самых холодов, бывало в детстве захочется добежать до подруги, а обуться не во что, одни чуни и одна фуфайка на всю семью в семь человек, так я по снегу босиком побегу до ее хаты и там с подружкой посижу, вот как жили в детстве. Помню, наши родные строились, не помню, в каком году, знала, что отец маме говорит: Маша, у нас денег 3 руб., а как мы будем строиться. Задумали, значит, сделаем. Отец взял усадьбу в Новозвановке, чтобы строиться из села Троицкого, ул. Картамыш, и вот сначала построили сарай, где все мы спали, и строили хату, поставили стены, все делали сами, месили глину, из чего делали саман, все грязные, а носим глину на животах, мама положит валик глины и неси до места, и малые, и большие как жуки тянем, появились стены, а потом надо делать потолок. Сами не в силах, сделали толоку, назвали людей,напекла пирогов с вишнями большущих, сварила борщ, картошку с мясом стушила, а пирожки понесла печь к соседке, Мазька Параска, у них уже была сложена печка и стоял дом готовый. Эта Параска переполовинила пирожки, а мама стала подавать на стол пирожки, их очень мало оказалось, где пирожки? Так вот это все? Маме было стыдно за себя, что на стол не хватало пирожков и с тех пор мама не стала с Параской дружить, сволочь, а не соседка. Мама все это говорила дома, на людях ни звука, а сколько жили, не здоровались до 1941 года, когда началась война и она погибла, мама.

Вера собрала девочек ее возраста и сделали ей большую школу, пошли на бахчу, собрали все в большую кучу, а арбузы побили вдребезги. Всю ночь была работа у Веры и ее подруг, чтобы знала, как красть пирожки в такое дорогое время. Параска догадалась, кто это сделал ей с бахчой. Верка, это ты бахчу сложила? Не знаю, я там не была. Груши и яблоню обтрусила, как положено, ни одной на ветке не оставила. Фроська поссорилась с Веркой и рассказала все тете Параске; мы и яблоню обтрусили, и грушу, и бакшу сложили в кучу. Мы там были четверо: Я. Нюрка, Верка, Маруська и еще Фекла. Ну она нам мстила всю жизнь, как говорят не покупай хату, а покупай соседа, это одно и то же. У нас Вера была, как хлопец, отец брал ее в степь, пахали, косили, возили. У нас были два быка, Рожко и Мишко, запрягали и все делали на быках. Один, Мишко, красно-рыжий, а другой, Рожко, буланый. Братья Ваня и Витя были меньше нас, брат Ваня с 1919 г., а Витя с 1924 г. Помню, отец оставил сестру Веру дома, чтобы маме помочь, а взял в степь меня, поехали пахать. Меня он заставил водить быков за налигач, а сам держал плуг. Пахали, вроде все было по-хорошему, я была рада, что умею работать с отцом, водить быков.  В обед распрягли быков из ярма, и сказал отец, Зоря, погони, напои из криницы быков. Я взялась за налегач и повела до водопоя и тут наделала делов, когда они начали пить. Рожко буланый поскользнулся и в ту криницу упал. Я прибежала к отцу, а он лег отдохнуть, мы называли отца Батя. Батя, бык упал в криницу, Рожко. Какое горе я наделала, он созвал всех с поля единоличников (тогда землю обрабатывали сами, колхозов не было), люди стали тащить из криницы и дорезали быка, не спасли, остался один Мишко. Отец меня бил, ну уже не выбьешь, стали корову подпрягать, уже не то, пока приучили корову, сколько горя приняли, земля есть, а обрабатывать нечем. Приехали или прилезли домой кой-как на одном быке, мама встретила, сразу в слезы, мы все плачем, Господи милостивый, что я наделала. Помню, когда еще была маленькой, наверное, мне было одиннадцать лет, я так любила сметану вершковую, сливки, а знала, что в погреб мама ставила кувшин с молоком, чтобы собрать сметаны вершковой и сбить масла, а я полезу в погреб, посливаю вершки в большую кружку, была литрова белая, и напьюсь досыта. Я сильно любила сметану, а мама говорит отцу, наверное, кошка съедает вершки из кувшинов, не из чего сбить масла для заправки борща. Я молчу. Вот гадина кошка, а ты, Маня (маму отец называл Маней), накрывай кувшины получше. Одним разом я только полезла в погреб, налила кружку сливок и напилась досыта, пью, а отец подошел к погребу... а-а-а, вот какая кошка поедает вершки, а ну, вылазь, так он мне надавал вершков, бил, что называется, кнутом, вот какая кошка не давала нам масла сбить и сидела и кушали незаправленное, а в магазинах тогда не было масла, да и не за что было брать. Еще помню, мама сварила на ужин лапшу с цыпленком, сама полезла на печку русскую, тогда была русская печка у нас. Ужин был поздновато, керосину не было, ужинали в потемках. Отца не было, он был у соседей, а мы сами дети – Нюся, Вера, Ваня, Витя и я покушали суп лапшу, а потом цыпленка достали из кастрюли, положили в миску. И ломайте сами по кусоку. Кто отломит ножку, кто крылышко, кто головку грызет. А я нащупала всего цыпленка, взяла и под стол. Одной рукой держу, а другой ломаю и кушаю, а они говорят: еще цыпленка и не кушали, а уже его нету. А я накушалась, а потом вытаскиваю из-под стола, а стол был на четырех ножках, и говорю: нате, ешьте, доедайте, а я уже наелася. Ах ты гадина, украла всего цыпленка и пожрала. Давай меня колотить, все выбивали цыпленка и приговаривали, ах ты сволочь такая. А мама дремала на печке. Да что вы, дети? А мы Женьку бьем, она украла всего цыпленка и сожрала, а мы только облизываемся. Да хватит вам, Зоря, зачем же ты так сделала? Я люблю мясо, вот и весь отговор.

12 января 1980 года выгрузился сам Юра из квартиры, не ожидая, чтобы опять пришлют выкидывать. Сложили вещи, повязали все, приготовили и в понедельник 14.1. Юра пришел ко мне. Бабушка Женя, пойдем в тот гараж, где ты работала до пенсии, наймем машину, перевезем вещи, мы будем освобождать эту квартиру. Вы знаете, в субботу пришли шесть человек с гвоздодерами и топором ломать двери, зашли, как жандармы, четыре разнорабочие, милиционер с домуправом, начали кричать, а ребенок еще сильнее кричит, а потом стали по-хорошему. Ну как их выкидывать, у них малышка, а нас прислали, ведь январь месяц, морозище, и стало всем жалко, даже милиционер съежился от жалости, ну что с вами делать, и сказали, что мы вас выкидывать не будем сегодня, освобождайте сами, когда вы выберетесь? Ну, Юра сказал, до вторника я освобожу квартиру, конечно, они еще сами дети, испугались и начали собирать узлы. Перевезли вещи к ее родным, Омелянчукам Ф., они у них будут восьмые, ну и пусть живут и дожидают своей очереди на своем производстве, а ключи в ЖКК не отнесли принципиально начальнику Письменному В.В.

Вера, Анна знала, что мы с тобой враги, зачем она сделала завещание на двоих, ты узнала мою слабинку и держишь книжку сберегательную у себя, выламываешься, как житный пряник в помойнице, все оттягиваешь, то приди тогда, то приди тогда, я дура, что отдала все тебе, как старшей, распоряжайся ты, а ты стараешься на моих нервах играть, пусть бегает, гадюка ты подколодная. Сколько я ходатайствовала, всякие справки, что у меня сил не хватает, а ночами не сплю, нервничаю, что ты гоняешь, чтоб ты подавилась этими деньгами. Тогда ключи задерживали, а теперь ты, гадюка кровожадная. Не будешь же отдавать в государство. Нужно было положить на книжки ей и мне без завещания, мы бы и получили деньги, когда кто схотел, и без мороки. На ее фамилию и на мою фамилию. Ну черт с ней, буду ждать. Там тех денег и на помины годовые не хватит.

В молодости, я уже была замужем за Гавриилом и ходила беременная вторым. Перед родами ему дали путевку в дом отдыха от пожарной  части как заслуженному командиру. Гавриил сказал на производстве, что, смотрите, отвезите мою жену в роддом, если надо будет. Хорошо, сказал начальник пожарной команды Дунаев Михаил Андреевич, он поехал, а через пять дней я почуствовала концы, заболело в боку и заболела поясница. Я потихоньку оделась, повязала пониже платок на глаза, надела его тужурку и пошла сама в родильный дом, чтобы меньше знали люди. Не ожидая машины, сама пришла, меня привели в порядок, и я родила уже утром 22 июня тысяча девятьсот сорок первого года сына Толю в пять часов утра. Помню, когда меня привезли в палату с родильного стола, положили в постель, я смотрю, санитарки плачут, я сразу не пойму, в чем дело, какое им горе. В седьмом часу собирается пересменка, все плачут, а мне не говорят. Я спрашиваю, почему все плачут? Мне не говорят, да все же рядом с койки женщина-родильница сказала, что Война. Германия напала на Советский Союз, что мне делать, да и это грудное, меня стало трусить морозить, я плачу, вольнуюсь, боже мой, что мне делать, что будет. Меня накрыли двумя одеялами, а меня всю трусит, где мой муж Гавриил. А он вечером подходит к окну с той стороны, где уборная, там никто не видит, дом родильный двухэтажный, сотрудники не видят, я потихоньку встала, подошла к окну и увидела своего любимого мужа-красавца, он молодым был стройный, черноволосый, носик прямой, всегда улыбался, мой дорогой, как хорошо, что ты приехал, я с ума схожу, тут родила, а тут тебя нету, а тут Война, мне сказали. Да, дорогая Роза, война, я ночью приехал, как услыхал, ну ты не волнуйся, что будет то будет, а чтож теперь делать, теперь у нас двое детей и оба сыны, и тут возволновался весь мир. Через неделю он меня забрал из родильного дома, а через неделю забрали его, послали с машинами в Саратов, эвакуировали, как я писала раньше. Привез он меня не в ту квартиру, где мы жили, та квартира была старая, крыша протекала, все в комнате после дождя было забрызгано –диван, стол, кровать, стены, ручьем бежала вода, и он когда приехал из дома отдыха, вошел в комнату, глянул и сразу пошел к начальнику пожарной команды и попросился к нему в спальню. Переехали с ул. Рейсы на ул. Новый Свет. Мне Гавриил привез вещи из дома, красивое мое платье крепдешиновое розового цвета, туфли модельные с розовинкой и чулки под цвет туфлей. Не было тогда 25 лет, едем на линейке, на дворе тепло, солнце, такая хорошая погода, лошадь коричневого цвета, все соседи завидовали, да недолго. Хотя наших мужиков забрали, но не сразу. Дунаева Михаила Андреевича, начальника пожарной команды, забрали раньше, а моего Киселева позже. Мой муж отвез меня в Новозвановку, где и началось мое мучение, похоронила маму и отца при таком ужасе. Когда я возвратилась из Новозвановки, жила уже по ул. Микояна у сестры Веры немного, а потом почти рядом дом, захватили квартиру, перешли и там жила с детьми. Утром выгнала корову в стадо и пошла траву рвать на ночь, раз корову держишь, то надо и кормить, надеяться не на кого. Слышу, гудит самолет, я подняла голову, а самолет загорелся, видать, немцы сбили, и упал возле лагеря Немецкого, тогда немцы стояли в Первомайке. Я побежала к самолету и еще люди посмотреть побежали, а тут упал наш советский летчик и разбился и мозги вылезли, и еще другой подальше упал, не вместе. У летчика кожаная куртка короткая, а через плечо планшет, или как его называют, где документы находятся. Подходит полицай, наш, сволочь, русский, и говорит – вон туда его, в колючую проволоку и на него побольше накидайте. Ах ты гад проклятый, продажная ты шкура, - думаем, но молчим и все плачем и шепчемся, боимся лишнее слово сказать. Мы плакали, сколько стояли, а полицай сказал, не плачьте по собаке, а то вот автомат, сразу постреляю, а я сказала – что тебе, наших слез не жалко, - но я боялась говорить, как бы не привел в исполнение свой приговор. Я струсила, дураку все равно. Вот выходит из помещения немец полураздетый, в кителе, с бумагами в руке, видать, писарь немецкий. Подошел посмотреть летчика и сказал – я, я, война, а потом еще что-то, но мы не знали, что он говорит. У нас в Первомайке строили лагерь, вышки ставили, свою охрану, но не тут-то было, наши войска выгнали их за предел наших границ, да еще и дальше. Но надо было взять всю Германию, не делить надвое, чтобы не было Федеративной Германии, а была бы вся Демократическая. Мне так не хочется, чтобы Леонид Ильич умирал, он уже старенький, мне хочется, чтобы он был бессмертный, он умный человек, хотя люди судят по-разному, а я понимаю по-своему. Сейчас бедных людей нету, стариков нет, как раньше было, представьте себе, немодное платье или юбку некому и отдать, чтобы человек сносил, а нужно палить, мы уже не знаем, чего нам хочется. У каждой хозяйки в шифоньере полно, а ищем еще чего-то получше.

До войны у меня была соседка и мы были хорошие друзья, наши мужья работали в пожарной, она меня любила, я была моложе ее на 9 лет. Она была портниха, ну и любила чужих мужиков. Хотя нас это не касалось. Как только пойдет на рынок или в магазин, так чего-нибудь купит мне из приколок, брошек, гребешков, а у меня волос природный кудрявый, и все расчесывает и вкалывает эти брошки. Вот когда я куплю на платье сатину или ситцу, тогда модно было, то она старается пошить к вечеру, пока мужья придут с работы, чтобы пойти в кино в 8 вечера и чтобы я была в новом платье. Говорит, Женя, ты готовь кушать, а я буду шить. Я пойду в магазин, наберу продуктов, мяса и еще чего-нибудь, готовлю, а потом разолью пополам, и готовое платье и готовый обед  на две семьи. У меня тогда был один ребенок, Витя, которому сейчас 46 лет. Как-то утром заходит ее муж, Павел Степанович, спрашивает – Женя, ты не знаешь, где Лида моя? Я говорю, не знаю, к вам же ее брат приехал гостить, так вот этот гость, по-видимому, увез Лиду с собой. – Пойдем к нам. Пошли, заходим в комнату, постель забрана, из шифоньера вещи забраны, а ребенок опрокинулся, плачет: где мама, где мама. А Борису было 5лет, я взяла Бориса на руки, а под подушкой наложены печенье, конфеты, все втроем плачем. Зашел мой муж Гавриил, они в одну смену дежурили ночью в пожарной. Ну что делать мне, посоветуйте? Ну что ж мы посоветуем, найди женщину и женись. Он так и сделал, нашел Пашу, она работала поваром в детсаду, и женился, и зажили по-первому хорошо. Началась война, забрали наших мужей на Войну, моего мужа в тыл с машинами, как я раньше писала, в Саратов, а потом и на войну. Павел С. вернулся с войны раненный в руку, и усохла его рука. Лида пишет после войны мне письмо, хочет узнать, как там, мол, Борис, Павел. Я ей написала, что женился и живет хорошо, только инвалид Павел. Она приехала ко мне, но мы уже там не жили, в том корпусе, откуда она ехала, и ему дали квартиру возле пожарной, а к нам  на «Новом Свете», так улица называлась. Борис растет, учится, потом на агронома выучился, где учился, там и женился, в городе каком-то, имеет двоих деток. В 1947 году я поехала к ней, чтобы расстаться с Дмитрием, а он уцепился  и поехали вдвоем, называется, скрылась я от него. Когда мы приехали, то она была нам не очень рада, потому что нечего было кушать, а тут и мы приехали. Она оставила мое платье и часы ручные, я этого не отдала и с ней поссорилась, я же сколько посылок присылала с крупой, мыло, сахар. Все ее поддерживала, а она соизволила заховать мои вещи. Ну, Женечка,- говорит она, - ты видишь, как я живу; она продала машинку швейную, проела. Ваня, ее любовник, сводный брат, оказался часовым мастером, ждут, когда кто принесет часы исправить, а это деревня Большая Выска, где в то время были часы, редко у кого были, сидят голодные, да еще взяла мальчика из детдома, Шуру. Мой муж, Дмитрий Иванович, и там ревновал, все ругался. Я тайком  написала сестре Нюсе письмо – ты мне вышли деньги на дорогу, а иначе я отсюда не выберусь, не то что на дорогу, а и кушать нечего, проела деньги. Получила по почте деньги, бросаю Дмитрия Ивановича, пошла на станцию, вот подходит поезд, я уже взяла билет, а он тоже пришел, зазывает за помещение – на кого ты меня бросаешь, как мне быть? Говорю, зачем ты ехал, ссориться со мной? Женись здесь и живи, а я поехала. И так я с ней не виделась долгое время, сколько она мне ни писала, я не отвечала. В 1979 году в декабре месяце получаю от нее письмо. Пишет, ответь, пожалуйста, ты мне на мое письмо. Я ответила, у меня отлегло от души и стало ее жалко, она пишет, опиши, как там Лушпай Павел Степанович. Я ей пишу, что его жена Паша умерла, а Павел Степанович в доме престарелых, Борис приезжал в этот дом, а квартиру продал за 1500 руб. Но тут она сразу ответила на мое письмо. Я приеду ранней весной и заберу Павла Степановича к себе, - просит меня, - ты, пожалуйста, поедь в Попасную в дом престарелых и поговори с ним насчет меня. Я написала, вот тебе адрес дома престарелых и Бориса, переписывайся с ними сама, как расхлебывались, так и расхлебывайтесь. Я не могу ехать, пишу ей, в автобусе укачивает, а ехать 15 километров. Она замолчала. Вот я пошла во вторник в магазин за мясом, а мне женщина говорит в очереди, что Лушпай умер в Доме престарелых и похоронили сами без сына Бориса, но приехал по телеграмме, привез вещи, деньги, одеть, похоронить отца, а тут сами справились. Он посмотрел на могилку, заплакал, поругался с сотрудниками, что поздно дали телеграмму, на третий день после смерти, и поехал. Борис тоже взят из детдома маленьким, но все равно Отец воспитал его и выучил на агронома. Не тот отец, что родил, а тот, что воспитал – так говорится в пословице. Лидин муж второй бросил жену Веру, а Лида бросила мужа Лушпая, а то не подумали, что они действительно брат и сестра. Ванина мать вышла замуж за другого мужа уже с Ваней, сыночком, а прижила Лиду и Марусю, которая работала в Большой Виске прокурором в то время, но она отказалась от такой несамостоятельной сестры. Маруся приезжала к ней на два месяца раньше, чем я, в 1947 году, так она у Маруси украла валенки битые, Маруся поругалась с ней навсегда, развела брата с семьей, дети сироты остались, мальчик 12 лет и девочка 10 лет. Дни проходят, оглянешься, уже скоро умирать, но нет, умирать не хочется, а тут на Телевизору говорят, что Картер подтянул свое ядерное оружие поближе к нашим рубежам, вот другой Гитлер проклятый. Раскрываются раны, аж сердце колет, смотрите, господа, как бы вы не ошиблись, знайте, что русский народ, русский Иван непобедимы. Морду свинячью набьем докрасна. Гитлер умылся кровью, так же, как и все русские люди, мы не отступим никогда, у нас такая политика, только побеждать гнать врага, откуда бы он ни появлялся. Кровопийцы не хотят мирно жить.

На дворе стоит хорошая погода, почти весь месяц февраль 1980 г., солнечная, тихая, морозная, улыбающаяся всем людям погода. Все похваливают, и так хочется погулять на Русской Зиме, да ее нет у нас, не организует администрация, может,и будет, а когда, не слышно. Люди все на земном шаре одинаковые, все не хотят Войны, а что надо руководителю США Картеру, что он хочет? Неужели Брежнев Л.И. не поделился бы, чего им надо, обменом, ведь можно договориться, и наш руководитель страной Брежнев Л.И. все силы покладает, чтобы уладить между двумя странами, США  и СССР. Мир, а он лезет, как гадюка подкрадывается, придирается к каждому слову. Вот олимпиада, это хорошая игра, ну и пусть играют, и им хорошо, и нам есть чего посмотреть по Телевизору, но все же наши спортсмены нигде не подведут, хорошо одеты в зимней одежде, меховые пиджаки, и с большим старанием трудятся, чтобы быть лучшими из лучших, и привезли десять наград, если я не ошибаюсь. Дорогие наши спортсмены, нам, болельщикам в стране, весело на душе от наших победителей на олимпиаде.

В молодости, считай, в детстве, было мне 15-16 лет, мы уже бегали гулять вечерами. Отец завсегда ругался, не пускал гулять на улицу. Маму ругал, что пускает вечером нас, а Мама, как придет корова из стада, доит корову и на ужин готовит молочную затирку или варит вареники с творогом, пока отец управится с коровой, свиньями, курями, мы уже удерем на улицу украдкой гулять. Мамы мы не боялись, она у нас была ласковая, милая, Отец строгий, может и кнута дать. Мама говорит, бывало, идите, гуляйте, у вас все еще впереди, да смотрите, чтобы Отец не видел, да смотрите, чтобы так не было, как с Гуржиевой Феклой, эта девочка на улицу не ходила, а родила ребенка, так чтобы не получилось так. В один прекрасный вечер мы, девочки, собрались, как обычно, возле Пылыпашевой Клавы, там были лавки возле ее палисадника, и мы завсегда там собирались, много девочек и мальчиков, играла гармошка, а мы танцевали гопак, барыню, краковяк, полечку, яблочко. Одним вечером мы спевали сильно, аж луна раздается, дерем горло. Смотрим, идут хлопцы с Дачи Калино-Попасной, мы друг друга подбадриваем, давайте, девки, давайте петь песни, хлопцы идут, и, смотрим между ними идет Матрос на побывку, в отпуск приехал Никонов Федя, а мы и заспорили, возле кого он сядет, какая ему девушка больше понравится. Маруся говорит, он сядет возле меня, и Ленка говорит Галынина, возле меня, спорят, а Клава говорит, возле меня, в общем, спорим-гадаем, какая из нас ему девушка понравится. Они подошли, поздравствовались, а гармонист сел на лавку и давай с ходу барыню играть. Тут и понеслось. Этот Матрос, как познакомились – меня звать Федя – раздвинул девочек на скамейке возле меня, слово за слово, и он заказал Барыню, а потом Яблочко. Да как пошел танцевать, а девочки меня щиплют, ты паразитка, шепчут, забрала Матроса, а я тогда заказала гопак, Матрос поддержал меня, взял меня за руку, и после танца сели мы с ним на скамейку, еще и не кончился вечер, а он мне предложил пройтись, и мы пошли ходить, ходили долго, потом пришли к моему двору и сели на призьбе, уже светает, а мы сидим. Отец вышел на двор и говорит, какая это девка, меньшая или старшая так долго гуляет, а ну марш в хату, хватит. Но нам и ночь коротка, хотя бы еще одна ночь вместе была, чтобы из двух одна получилась. Разошлись мы с Федей, он пошел домой. Отец говорит, Верка давно спит, а ты так долго гуляешь. Пошла я в хату, я так влюбилась в этого Федю, что не могла заснуть. А мама с вечера наварила вареников из творога на ужин и поставила на плитку, чтобы они были теплыми, как мы с улицы придем. Лезу на русскую печку, где уже Вера спала, а мама говорит, кушай, Женя, вареники, а я ей отвечаю, куда там кушай, ах боже мой, Она комне – что с тобой, Женя. – Тут не до вареников, я так влюбилась в одного Моряка. – А кто он такой? – мама спрашивает. Я ей сказала – Да с Дачи Никонов Федя. –О, люди хорошие, богатые. Она мне еще поддала жару, я не спала до утра и целый день ходила, как шальная, по хозяйству делала кое как, мама пошлет, а мне работа и на дух нейдет. Ходил Федя через день, пока не кончился его отпуск, а в предпоследний день вечером он пришел к нашему палисаднику, стоит у хаты, меня ждет. Я оделась, вышла, ходили долго, до полночи, а потом взял он меня за грудь, прислонился и поцеловал. Я его оттолкнула от себя и пошла от него, он спросил меня, чего ты, Женя, а я ему ничего не ответила, иду в хату. – Я не хочу с тобой встречаться. – Почему? – Ты думаешь, что я шлюха какая, нет, не думай – и пошла в хату. Чуть не плачу, залезла на печку и толкаю сестру старшую, Веру. – У меня будет ребенок. –Да ты что,- она говорит,- с кем же ты? – Да с этим Федей, он мне так опротивел, что я не могла с ним проститься, он меня взял за грудь, и теперь у меня будет ребенок, как у Гуржиевой Феклы, что ж я буду делать. Вера выслушала и говорит, - Эх ты, баран, ходишь на улицу, да еще с хлопцами стоишь до утра, а не знаешь, после чего бывает ребенок. Ну она мне объяснила все подробно, и я успокоилась, а все же не вернешь Федю, он уже сегодня уехал дослуживать в армии. Он мне прислал письмо, но я ему не ответила, а ответила сестра Вера, что она ему ответила, не знаю, перегорела любовь с Федей и пепел остыл. Хожу с соседом Мишей Мазько, у него был брат Гриша, и оба в меня были влюблены. Когда я хожу с Мишей, то Гриша придет и разгонит по домам, - давай, Женя, будем ходить, ты мне нравишься. Я ему олтвечаю- а я тебя не люблю, я люблю Мишку, - все равно набьет его и меня и затолкает в хату меня и Мишку. Вижу, дело не пойдет, забираю свои вещи и поехала в г. Первомайск, поступила в столовую работать в 1931 году. Сначала я работала в буфете, а потом перешла официанткой в 1933 году, был голод, но я голода не видела. Приезжал Гришка Мазько, но я его чуть гирей не огрела – чего ты ездишь за 18 км, там не давал покоя дома, в Новозвановке, и еще в Первомайку приехал, иди, чтоб я тебя не видела. Хожу одна, и еще нашелся шахтер Яша Ахатюк, начал заигрывать – давай, красавица в красном берете, ходить, ты одна и я один, давай? Я стала ходить с этим Яшей, он мне подарки носил, зарабатывал хорошо в шахте, но как гляну – он ниже меня ростом – не люблю мужчин низкого роста. – Яша, не хочу с тобой ходить. – Почему? – он так удивился, - я ж хорошие деньги зарабатываю, поженимся и будем жить. – Зачем мне твои деньги. Не стала я с ним ходить. Стала ходить с Гаврюшей Киселевым, этот пацан зарабатывал 450 руб. теми деньгами, в то время все было на тысячи. Ну и черт с ним, зато высокого росту, красивый, чернявый. Ходили, ходили, он мне сделал предложение, я согласилась, и вот моя напарница по работе Дуся... Вдвоем мы работали официантками, она обслуживала рабочих в грязных спецовках, а я в чистом зале, куда обычно пожарники ходили ужинать в 6 часов вечера, и вот нет моего пожарника Гаврюши и моей напарницы нету на работе (она пришла заранее, взяла закуски и смылась). Нету ее, а я. как ошалелая, бегаю на два зала обслуживаю и спросила его товарищей, почему не пришел ужинать Гаврюша. Они все улыбаются и не говорят, а Коля Бугаев, его товарищ, сказал – Женя, я пойду тебя провожать. Я говорю – в честь чего, ведь ты знаешь, что я хожу с Гаврюшей. – Да сегодня его не будет. – Почему? – Я тебе расскажу. Обычно столовая закрывается в 11 вечера, управилась и выхожу из столовой №120 на Волковой ул. Стоит Коля Бугаев, подошла я к нему, и мы пошли, а он мне рассказывает. – Дуся забрала твоего Гаврюшу, вот, не доходя магазина повесилась ему на шею и говорит, я тебя люблю, я без тебя не могу жить, я не сплю, не ем, ты перед очами стоишь, и не пускает его от себя, - пойдем ко мне, я закуски принесла из столовой, и выпить есть, пойдем – и тянет, и целует, не стесняется нас, товарищей, которые шли с дежурства на ужин в столовую с ним. Я ничего не сказала Коле, так вот в чем дело, почему их не было ужинать. – Женя, давай встречаться, - говорит Коля, - Да подожди, - говорю я ему. На второй день прихожу на работу, выходит и Дуся,на меня не смотрит, глаз не подымает, я как будто ничего не знаю. А что я ей сделаю? Что он мне, муж что ли? Хотя я его люблю, но виду не подала, в шесть вечера уж идут все, и мой Гаврюша идет, улыбается, я веду себя скромно, поставила тарелки, первое, второе, хлеб и пошла дальше, продолжаю работать. Вечером он пришел меня провожать домой и начал оправдываться, все рассказал подробно. По порядку. Ну я его спросила – а вечером ты б мог прийти меня домой проводить, ведь 11 часов, страшно мне одной домой идти в полночь. – Она меня не пустила, отвязала двух собак и говорит – иди, пусть тебя собаки разорвут. – А Женя? Я ж ее должен проводить домой с работы. – Да хрен с ней, с твоей Женей, - она говорит, - ну я и остался до утра, всю ночь провозился с ней, вот тебе все, я признался сам, что бы люди ни говорили. Я хочу, чтобы ты меня простила. Я его простила. Потому что я его любила.

Продолжают пожарники ходить ужинать, завтракать, обедать, смотрю на этого Бугаева Колю, спрашиваю, - почему ты. Коля, так похудел, а он мне говорит, - я тебя люблю, я не могу ни спать, ни кушать, вот ты стоишь у меня перед глазами, твой красный берет, твои кудрявые волосы не дают мне покоя. Я ему сказала – ты забудь обо мне, я люблю Гаврюшку, хотя он и споткнулся, да черт с ним, и все.

Сотрудники столовой собрались купаться в бане шахты Менжинского, и я пошла с ними, забежала в Туалет, который стоял во дворе, потом заблудилась в дверях, я первый раз пришла в баню на шахту. Зашла в первую дверь и попала в мужскую, стоит мужик голый, я застеснялась и закрыла дверь и задумалась, ведь Вера говорила мне, что женщина с мужчиной прикоснутся, и тогда будет ребенок, а разве можно прикасаться с таким, ведь у женщины щель узкая, ну я и задумалась, сама себе не верю, нашла свою женскую баню и все думаю, наверно, Вера врет, а девочкам стесняюсь говорить и молчу. Как же так, Гаврюшу люблю, собираюсь замуж за него идти, ну была не была, что будет, то будет, а я его люблю.

Гаврюша сделал мне предложение, я согласилась, делаем свадьбу у меня в Новозвановке, идет свадьба, люди веселятся, кто сколько выпил, кто три рюмки, кто четыре, захмелели, играют две гармошки, одна для стариков, а другая для молодых. тут кто-то погасил свет, а тогда были керосиновые лампы в 1933 году, декабрь, потух свет, пока спички нашли, пока засветили, ну и продолжают плясать, петь. Людям что? Повеселиться на свадьбе, то и не свадьба без веселья, гуляли хорошо, кончилось гуляние и мы пошли к соседке Ступаковой Ксютке спать, легди, а жених негожий, к женщине неспособный. Ну, я тогда убедилась, что это так и есть, прикосновение мужчины и женщины, чтобы был ребенок, хотя у нас ничего не получилось. Приехали мы домой в его село Каштановку к его родным, пожили у них, а потом со временим перебрались в Первомайку и попросили квартиру. Ему дали от пожарной в первом корпусе на Альберте, в этом корпусе жили одни пожарники и охранники, ну и нам дали квартиру на две семьи: кухня, мы в зале, а Карп Ганжа в спальне. Любим друг друга, а живем, как брат с сестрой, он меня целует, милует и тут же плачет, а я его люблю, и плачем оба. Он мне говорит – ты, Женя, поезжай к матери своей и расскажи ей, что мы живем, как брат с сестрой. Я ему говорю – мне стыдно это говорить, будем жить и так, а он мне отвечает, что так люди не живут, он уже бывал с женщинами, он знает, что так не живут, и я поняла, но где его взять, если нету, не получается.. Я поехала все же к своей маме в Новозвановку и стала говорить маме, только напомнила и замолчала и приехала безрезультатно. Живем семь месяцев и все так. Он меня посылает обратно к маме, поехала я обратно, стала говорить, а не могу рассказать, но на этот раз я смогла набраться смелости сказать, хотя было и стыдно говорить, потому что он меня выругал: что ты за дочка, все ездишь к своей матери и боишься рассказать о своей жизни как дочка. Я только начала говорить, и она догадалась и сказала: что, вы живете, как брат с сестрой, да? Да? Я сказала, да. – А чего же ты молчишь? – она говорит, - я еще в тот раз, когда ты приезжала, все поняла, но было уже поздно, ты уехала домой. Мама сразу пошла к соседке Дамаскиной Ефросинье, поговорила, а она и говорит, - Мария Корнеевна, в Попасной есть Бабка Горошиха, которая порчу лечит и всякие заговоры. Мама пошла в Попасную пешком семь километров, нашла эту Горошиху, поговорила с ней, она сказала, пусть ваши дети придут ко мне в том одеянии, что на свадьбе были. Мама сообщила нам, и мы с Гаврюшей все втроем поехали к Горошихе в Попасную на следующий день. Когда мы зашли в комнату, поздоровались, то она аж руками всплеснула: ах вы мои цветы роскошные, да кто над вами насмеялся. Посмотрела на меня, общупала, а потом Гаврюшу – снимай картуз, а в картузе под пряжкой накручена проволока из гитары, показывает – вот что, мол, дети, тебе, парень молодой, сделано, чтобы ты с ума сошел, а оно повлияло на член. Гаврюша заплакал, она стала уговаривать, не плачь, сынок, все будет в порядке, и она нам дала пить, а потом дала что-то такое носить при себе. Я сделала пояса и вшила это в пояс, не могу рассказать, что-то завернутое в масляную бумагу, ну и приехали мы домой в Первомайку и начали жить, как положено, я родила сына Витю, а потом и Толю. Вот я и узнала, откуда люди берутся. Сейчас не поверят, если рассказать, но это истинная правда.

После Войны я работала в Бурцехе, от охраны стояла на воротах, дежурила, встретила своего друга детства, но сразу не угадала. Он  подошел ко мне и спросил (это было в 1966 году), - откуда вы, дамочка, родом? Я сказала, мол, из Новозвановки. – А кто у вас соседи были? – Справа были Дамаскины, а слева Мазка, - А кого вы знаете из Мазкиных? Было три брата: Василий, Григорий и Мишка. – Вот я и Мишка. Я сразу: да что ты? Я его узнала по зубу, у него был зуб кривой с правой стороны, тогда он засмеялся: - А помнишь, как наш Григорий не давал нам встречаться. – Помню, - говорю. – А потом ты уехала в Первомайку, но я все равно о тебе думал, и когда нашла Гаврюшу и вышла замуж за него, и вы приезжали к матери, а мать вас посылала на берег поливать капусту, помидоры, перец, я следил за вами, сам иду вроде поливать, огороды ж рядом, муж Гаврюша обнимает и целует тебя под вербой, а я стою и плачу. Я тебя любил, не мог даже ночью спать, в подушку плакал. – Да, - я сказала, - вы и устроили нам с Гаврюшкой тогда на свадьбе. Он признался, что это наша Мать сделала тебе, чтобы ты не выходила замуж за чужого, она хотела, чтобы ты разошлась с Гаврюшкой и вышла замуж за меня или Гришу. – Но я ж уже была замужем? – Ну и что, все равно мы тебя любили. – И что ж вы б сделали, если б я вышла замуж за тебя? Дралися? – Вот я приехал с Войны в звании Майора, долго не женился, приехал в Первомайку, искал тебя, но не нашел твоего адреса, я не женился до 1946 года, а потом решил жениться на своей телеграфистке, поехал и привез, имею двух детей, живу в Попасной, свой дом купили, работаю в  автобусном парке, вот приехал в бурцех. Я говорю, что от охраны стою здесь в бурцехе, на воротах. Я сравнила молодость, считай, детство, теперь и не узнать, возмужал, стройный, средней упитанности, чернявый, красивый. – Я бы тебя никогда не узнала. – А я тебя  узнал, но сомневался и вот спросил, какая же ты была красивая, а сейчас стала некрасивая, глаза припухлые, морщины на лице. – Что ты равняешь, сколько пережить? То было в 1930 году, а это в 1966. Вот случайно ездила в Мироновку и проездом через Новозваеовку остановилась купить меду, и мне сказали жильцы, что Миша Мазка умер. У меня еще надежда была увидеться с ним хоть когда-нибудь, ведь это детство было, поговорить, увидеться, но уже все, ушел навсегда.

Вчера 5 апреля 1980 г. у моего сына Вити был день рождения, ему исполнилось 45 лет. Я ходила. Поздравила открыткой, испекла пирог, купила две кружечки белые, бутылку, как водится, сейчас водочный мир. Накрасила яичек, потому что сегодня праздник большой, Пасха, совпала почти с днем рождения, 6 апреля ходила в церковь, хотя я в нее в обычные дни не хожу, а вот сегодня святить пасху пошла. На дворе всю ночь идет дождь, но людей очень много в церкви, святят пасхи. Годовой праздник. Пришла домой утром, зашла к соседям Юрченковым, занесла им три яичка и пасхи священной отрезала, похристосовались, поцеловались по три раза и пришла домой. Села, сама разговелась, поела 2 яичка и пасхи отрезала и кусочек сала, а потом легла спать. Ворочалась, ворочалась, не спала, разболелась почка, в комнате нету никого, одна, как волк, устала, дала поесть собачке, курям, зашла в комнату. Что делать? Одиночество – страшное дело, а тут еще погода, туман, дождь, сыро, ни пойти куда-нибудь, ни в комнате сидеть, да спасибо человеку, который выдумал Телевизор, радио. Я включила радио, этого мало, я включила и Телевизор – говорит, на всю комнату кричит, как будто бы у меня в комнате много людей, да еще по телевидению передавали концерт песни и танцы хоровые, я стала подпевать – ох, легка, легка коробушка  «Коробейники»), и мне стало весело на душе, какую знаю пенсю подтягиваю. Одиночество – это гроб с музыкой, а тем более в зимнее время. Я задумала пойти к сестре Вере, спекла пирог с рыбой, перерезала пополам, положила в сумку и пошла, прихожу, зашла во флигель, они там больше находятся. Здравствуйте! Получила ответ тот же, не разувайся,проходи, садись. Во флигеле была сестра Вера и ее сноха Шура и внук Алексей 7 лет, сын Шуры и Николая. Я сказала, что пришла поговорить насчет проводов, как пойдем на гроб Нюси, вместе или врозь. Вера сразу на меня накричала, зачем ты писала дочке Алле про Люду и меня, мол, какое твое дело? И подняла скандал. Я слушала, слушала, а потом меня сорвало, - ты так диктовала, а я писала, мать парализует от внучки Люды, она не слушается, с хлопцвми дерется дома и на улице, пошла в школу, надела мой пуховой платок и слиняло что-то на него, меня трясет, не знаю, что и делать. – А потом, зачем ты отдала шифоньер Свеколенко за перевозку вещей, Александр Григорьевич нанял бы машину за 3 рубля и перевез бы. Я сказала, да я и три рубля дала, и шифоньер отдали мы все, не я одна, думали четыре головы, и я не нагружала и не выгружала вещи. Я вам звонила из бурцеха, А.Г. сказал дорого, потом Витя был у меня, и я ему сказала, позвони Колесниковым еще и ты, вы сказала, отдавайте, а потом шифоньер был у тебя во дворе на машине, почему ты не сгрузила? Дала б ему за перевозку, если моего мало, и оставила б себе шифоньер, а я еще и 200 г налила Василию Кирилловичу Свеколенко, он же как цыган попросил у Александра Григорьевича, а у него не было денег при себе и сказал, дай. Женя, 3 рубля для шофера. Почему ты не сгрузила холодильник и стиральную машиину, на черта они мне нужны, мне их негде ставить. – Так они ошибочно отвезли к тебе. – Ну, забери, а то на мусор выкину. Завелся у нас с Верой крупный разговор. Я говорю, ты всю жизнь меня презираешь, а что, неправда, Ильяниха Д. С., Колбасиха К.Н., бандерша Варька – все вы суки. Услыхал через форточку А.Г., взял мой пирог, завернул в ту газету, что был раньше завернут, положил мне в сумочку и взял меня за руку и вывел меня из хаты за ворота, сам вышел и говорит: - ты ей прости, она больная. Я говорю, я не пришла ругаться, а по делу пришла поговорить. Ну хорошо, вы себе, а я себе, мне обидно терпеть неправду, ну господь ей судья. Шла и всю дорогу плакала от обиды. Во второй половине дня приехали Павлик и Нина, правда, без малыша, хотя я сильно соскучилась по ним по всем. Я была рада, что они не забывают меня. – Почему вы не привезли Сережу, я хочу посмотреть, какой он вырос, как-то растерялась, не знаю, что ставить на стол от радости. Были яички свяченые, суп из гречки, распечатала рыбные консервы, соленые огурцы, пасха нарезанная и хлеб, я думала завернуть целую пасху детям от меня и забыла, а теперь переживаю. Давала крашеные яички, а Нина взяла только две штуки, невпопад что-то рассказываю, они спешат, я хочу свою обиду рассказать, заспешила и забыла, а тут еще заболели почки не на шутку. В пятницу пасхи пекла с горем пополам, в субботу ходила к сыну Вите на именины, в Воскресение больница не работает, в понедельник пенсию жду и некогда лечиться, а сна нету, болят почки. Павлик посоветовал пить овес, а я пила зверобой и хвощ, и акацию, все вместе завариваю и пью, что поможет, травы или овес. Какая я стала немощная, помню, когда была Война и ранило солдата возле сарая, то я взяла сама и втащила его в кладовку, в хате стены отбило, только кладовка осталась. Такой солдат здоровенный, а я его на плечах втащила, перевязала ему ногу выше колена, ему вырвало ягодицу и  страшно шла кровь, в кладовке была скатерть рваная, так мне ее не хватило перевязать. В нем было больше 80 кг и хоть бы что, я не уморилась, только страшно испугалась. Меня поблагодарили санитары и забрали солдата на носилки и понесли, навряд ли этот солдат остался жив после такого ранения, по-над берегом стояла санитарная машина нашей Советской Армии. Ох, боже мой, какой ужас, я ему перевязываю рану, он кричит, мой малыш на полу лежит, кричит, а я  испугалась и сама кричу, ой, боже мой, боже мой, что делать, спаси нас, господь! Прошло время. Уже я пошла в больницу с большой свечкой, справилась у врачей и пошла в помещение, туда, где работает завхозом Свеколенко В.К. Набралась наглости, одолевает меня обида, но все же решилась сказать, 0 ты знаешь, Вера Колесникова возражает, что я тебе отдала шифоньер, отдай назад. А он сказал, - возьмите, пожалуйста, он стоит у меня в сарае, на черта я взял, он мне мешает в сарае. – Ну ты, пожалуйста, извини меня, - я сказала ему, - пусть заберет и подавится им она. Иду домой со слезами от стыда. По дороге встречается сосед Колесниковых Иван Северин, может был в больнице. – Скажи Колесниковым, пожалуйста,- говорю ему, - пусть заберут шифоньер у Свеколенки, я договорилась, но пусть нанимают машину свою, а Свеколенко больше машину не даст, назад везти. Не успокоилась я и теперь, прихожу домой, сажусь и пишу письмо им: «Вера Григорьевна и Александр Григорьевич! (как порядочных величаю). Случайно встретила Свеколенко и договорилась о шифоньере, поезжайте заберите, он старой моды, им не нужен, можешь положить в гроб себе, Вера, подавилась бы ты им.» Я никогда не думала, что кровно близкий человек может быть врагом, как моя сестра Вера, а в душу ей не вложишь свое страдание. Я не могу в ту сторону смотреть, где она идет или сидит, у меня невольно льются слезы, кажется, от чужого человека легче перенести и пустить по ветру, он ведь чужой. В день, который называется Красная Горка, мы собрались идти на кладбище. Было воскресенье, кажется, 12 апреля 1980 г. Я, Витя, Юра, Аня взяли водки, закуски, заварила Канун, паску порезала, пирог, конфеты, печенье, картошку с мясом стушила. Мы пришли первыми, а они пришли после, сестра Вера, ее невестка Шура, Николай сын и А.Г. с внуком Алексеем. Тоже водку налила в рюмку, поставила Нюсе на могилку картошки, ибо Нюся любила картошку, конфеты, печенье, сыр, колбасу, - зашла в ограду и раскладывает, а на меня и не смотрит. Я стою возле ограды, только Юра отвернулся, а она ему говорит незаметно, что ты, Юра, не слушай бабушку Женю, про телевизор она все врет, я мол ничего не говорила, оправдывается. И пошла смотреть свахи Лены, Шуриной матери могилу, она умерла два года назад, а раньше все говорила, что баба Лена грязнуля неотесанная, детей и внуков отбивала от нее, что бабушка Лена воняет и невкусный борщ варит. Подошла Шура ко мне, дает печенье, конфеты помянуть бабу Лену, а я ее спросила: - ну скажи, Шура, шмфоньер забрали? А она: ради бога! Ради бога! – не говорите ничего. Я еще спросила, да или нет, чтобы Вера не слышала, - нет, не привезли, не забрали. Шуру тоже настроила против меня, Анну против меня, всех – один Николай, ее сын, все видит и слышит, какая она хамка, и сразу ей рот закрывает, хотя она мать, правду говорит, а ей не нравится. А эти все под ее дудочку играют. Ну и черт с вами, мы спешили уйти с кладбища сами и пошли вперед, а то подумают, что мы их ждем, зайти хотим с кладбища, ведь мимо них идем, и разошлись по домам. В одно прекрасное время я пошла на фабрику купить огурчик для окрошки, там бывает хитрый рынок, случайно встретились со Свеколенко В.К., поздравствовались, он дал мне руку и говорит, - кума Женя, если не заберете шифоньер, то я его выставлю во двор, пусть дождь полощет. – А ты звонил Колесниковым? – Звонил. – Кто ответил? – Александр Григорьевич, что он им не нужен. –Так какого черта она мне морочит голову, гадюка. Ты представляешь, Василий Кириллович, какая сволочь, а может это только придирка? А может она не знает, ей не дали мое письмо, что я посылал, а может Северин Иван сказал А.Г., а ей не сказал, а она имеет на меня обиду, какие все же кровососатели, треплет мои нервы донельзя, что зачем отдала шифоньер, и не хотят брать, когда я уже расквитаюсь с ней, чтобы не знать и не слышать раз и навсегда. Кровопийка! Если есть господь на свете, то пусть осудит нас сам и накажет со своим судом, прошу я господа бога и Царицу Небесную. Пресвятую богородицу.

В 1947 году, вспоминаю, продала корову после Войны и заменила другой коровой. Сама я боялась идти в дорогу с такими деньгами большими, 5.000, и попросила А.Г.Колесникова поехать со мной, и вот мы поехали, ну а за то, что он побеспокоился, ему купила поросенка, а два мне, всего три штуки, купили корову и гнали из Старобельска 2 дня, пригнали, сестра Вера мне и говорит (а прошло уже две недели), почему ты не даешь поросенка. А я говорю, - а почему ты не берешь? Пожалуйста, иди и бери, две недели я кормлю трех поросят, одинокая женщина, у меня такие заботы, мне некогда в гору глянуть. Ребенок, корова, свиньи, а вы сидите с Нюсей,читаете книжки, им некогда прийти взять поросенка, какая только хамлюга, пришла с выговором, и тут она упрекнула Колесниковым, она уже тогда ревновала меня к мужу, а я не знала, мы считала его за брата, все обращались с Нюсей к нему, мы без мужей, он один вернулся с Войны – Нюсин Тимофей Мартынович погиб, мой Гаврюша женился. Ну и вот я осталась виновата. Беру детей, маленького и старшенького за руки, иду к ним, - что ты говоришь, гадюка, ну и мы крепко поругались с ней, и она мне дала понять, что ревнует его ко мне. Потому у меня не лежит к ней душа как к сестре, она не учла мое горе, мои страдания, как можно ее называть сестрой, весь век она не работает, брехня точит, живет с родным мужем законным и своими детьми. Я бы желала, чтобы она осталась без мужа, у меня нет слов для выражения, не хватает зла на нее, я бы ее застрелила, рука б не дрогнула. Не хочу расстраиваться, а то сразу бьет в голову. Сегодня суббота 2 августа, у Нюси был день рождения. Я в шесть часов  носила цветы гладиолусы своей сестре Нюсе на кладбище на могилу, она любила цветы, когда была жива. Она говорила, - кто будет ходить ко мне на могилу и как меня будут хоронить, - все добивалась. Я ей сказала, я все сделаю, что надо, и похороню, и буду ходить на могилу носить цветы, будь спокойна. – Ну спасибо тебе, Женя, дорогая моя сестричка. Ну и вот могила. Верхняя ограда стоит некрашеная, потому что краска, которую взял Витя из магазина, осталась у Колесниковых, а красить не идут, а теперь надо вторично покупать краску тратиться и красить сестре могилу. Вот подошел этот день поминальный, год. Колесниковы сделали поминки раньше на неделю, в субботу 11.Х.80 г., Услышали, что я готовлюсь делать поминки 18.Х.80.г.-  давай скорей себе делать, на зло мне, но я их не знаю, делайте что хотите, будьте вы прокляты, воры, спекулянты, всю жизнь покупали свиней, резали и перепродавали, а теперь ездят за рыбой в Волгоград и спекулируют. Случайно встретила Феню Буримшу, она видела, как Нюся покупала новые пододеяльники, простыни и наволочки, делала запас, а где они, мы их не делили. Когда скорая забрала Нюсю на три дня в больницу, то Вера ночью приходила в ее комнату (ключи были и у Веры, и у меня) и забрала потихоньку из шифоньера белье, а теперь надевает очки: где новые пододеяльники, что их нету? Я готовлю Нюсе в больницу передачу, а она настает по шифоньеру, а передачу не соизволила ни разу принести. Нюся еще б жила, но она расстроилась, видя, что у нее из шифоньера с полок взято, и она расстроилась и умерла. Вот она какая, сестра Верка. И меня настраивала против Нюси, но я своим умом живу, правда, и я ругалась с Нюсей из-за ее любопытства, то ли болезнь такая, то ли старость? Когда Вера заболела давлением, думали, и она сдохнет, и что же она мне говорит? – Ты меня не хорони возле Нюси. – Будет хоронить муж твой, скажи ему. И что Нюся плохого ей сделала, кроме хорошего? Все доила ее, даст ей рубль, а возьмет на два, гадюка проклятая. У меня в голове не помещается, то одно горе, то другое, кто будет читать эту рукопись, тот поймет и взвесит мою жизнь, и что меня господь освободил от приступов за мою справедливость, а ее до сих пор трусит за ее брехню, за ее Несправедливость, несознательность  к человеку, который пережил столько горя, как я. Слышу от людей, что как будто я взяла новые пододеяльники, простыни и наволочки, но поймите, я не могу такое делать при живой сестре, у меня есть жалость, совесть и сознательность. Нюся жила без мужа, готовила для себя, кто знал, сколько она будет жить, а в магазинах все хуже и хуже доставляют товары, как я буду грабить такую немщную старенькую сестру, нет и нет, и еще раз нет. У меня в данный момент всего выше горла, я была на пенсии и работала и накупила всего, хватит на мою жизнь. Николай, Верин сын, правду режет в глаза, и поэтому она как мать ненавидит, что он не умеет брехать. Дочь Алла и вашим и нашим, но, конечно, будет больше за мать, а тетя Женя ни на черта не нужна, двуличная!

10.ХП.1980 г. Меня встретила Сапожникова Валя, спрашивает, что там у вас с Верой, что она так обижается на тебя, дескать,  пусть заберет все, и диван, пусть как я умру, не приходит на мою могилу, мы с мужем выгнали ее из хаты... – А за что, ты ее спросила? Потаскуха московская, пусть не мерит по себе, передай ей, ясно?

У меня не высыхают глаза, я вспоминаю, как моя мама лежала заваленная в стенах со сплющенной головой, как это забыть? Да и сколько таких случаев, потрясений на мою больную голову, Мария, моя невестка, получила от Аллы письмо, в котором она пишет, что твоя свекровь очернила мою мать, но она ничего ей не ответила. Была бы она моей дочерью, она бы ей ответила – не знаю, кто кого очернил, была я на дележке, когда тетины вещи делили, и моя свекруха брала то, что ей тетя Вера давала. Они так хорошо,  спокойно поделили все вещи, и свекровь моя не возражала, что мать твоя забрала себе все десертные тарелочки, а моей свекрови шесть подносов, и свекруха промолчала, взяла молча. Может, она от горя и страха не приходила в себя, ей ведь они тоже не нужны, она уже стара, а куда их девать. Но твоя мать, тетка Верка, скупая и хитрая, я ее так поняла, а моя мать по справедливости делала, поскольку я все видела. У моей свекрухи нет мужа, на нее можно говорить что угодно, ведь она несчастная вдова, а я чужая, мне все равно. Вот заболела, а в комнату никто не заходит в этот день, мне так обидно, да и вообще этот месяц туманный, дождливый, тусклый, невеселый, солнца нету, грязь, как-то неприятно на душе. А тут еще заболела ангиной, стало меня температурить, подташнивать, глотка болит, на пятках шпоры, не могу встать на ноги и вспоминаю сестру Нюсю, как она говорила, что ноги болят, а идти надо. И как мучает одиночество, это теперь и меня мучает одиночество. Пролежала день в холодной комнате не топивши, а потом на второй день пришел сын Витя, я была так рада, что он пришел. – Что лежишь, мама, ай заболела? – Да, я заболела, у меня температура 38, меня и морозит и жарко, я не пойму. – Да пей же таблетки. – Я их не нашла. Он полез в тумбочку, достал коробок с лекарствами, нашел таблетки, я начала пить, температура спала, он нанес в комнату угля, дров, растопил печку, стало совсем по-другому в комнате и на душе легче. – Мама, ты как в Войну, сидишь в холодной комнате, как мы сидели холодные и голодные, ведь мне было шесть лет, я все помню, сколько было набито людей, вернее, солдат в нашем огороде, лошадей много, люди в черных накидках, видать, донские солдаты стояли в Новозвановке. На второй день пришел опять – что тебе нужно? Я сказала, принеси хлеба и молока. Он пошел домой и прислал Виталика с молоком, а в другой раз прислал Юру с молоком и хлебом, так этот даже не зашел в комнату, положил в кухне и пошел, а ко мне не зашел, не спросил, ну как ты, бабушка, болеешь или чего? Я только слышала его голос, а видать не видела, какой невнимательный внук Юра, только сказал – У меня Юлька, я спешу. Я сказала – так неси ее сюда, я давно ее не видела, уже два месяца, как она, подросла или нет. – Нет да нет, она дома. – А я думала, на дворе стоит  в коляске, да и мать же дома с Юлькой. И пошел, вот так я нужна внуку, какой черствый, невнимательный. Вот и откажи ему что-нибудь после смерти, душа не лежит, бездушный человек. Но спасибо богу, что у меня такой сын Витя, он не переставал ходить ко мне, пока я не выздоровела, каждое утро приходил, из погреба вытаскивал картошку, бурачок, огурцы в банках, все, что мне надо было. Спасибо, мой милый сыночек, дай бог тебе здоровья, кровинка моя милая. Пишу о себе и сама себе не верю, а это вправду все было, поверьте, читатель.

В 1942 году приехала с передовой, как я уже писала, одна шкура да кости, а тут еще муж Гавриил развод просит, называется, воюет. Мало мне горя, да еще муж бросил, ничего не кушаю, объявила себе голодовку, только плачу. Сестра Вера говорит,- да что-нибудь делай, чтобы жива была, а то оставишь мне детей. Я случайно попала к Варьке Васильевой на квартиру, а у нее стояли наши солдаты-красноармейцы. Я осталась посидеть с людьми, пригласили меня за стол, а они поют и танцуют с солдатами, еще женщины там были, все веселятся. А когда подняли стаканы, то вспомнила я своего любимого мужа и думаю, куда я попала и зачем мне эти гулянки, да как заплачу навзрыд. Они все обратили внимание на меня – да чтож ты, Женя, мы живем, мол, одним днем. Думаю, зачем мне все это, никогда я не была в таких компаниях, ну а мне надо дух поднять себе, чтобы хоть кушать начать.  Меня никто не приглашает, я такая страшная, худая, да и мне все противны, развратная компания, но все равно, когда я вернулась домой, то у меня появился аппетит. Я поставила вопрос по-другому: я держу корову, делаю сметану, варю самогон, спрашиваю женщин, когда еще будете собираться, и иду туда, где есть люди. И я начала набираться сил, корову держу, детей кормлю, а ожидать некого, муж женился, так надо было делать что-то, чтобы жизнь начинать сначала и сохранить себя хотя бы для детей. Если погибаешь, никому не нужен, а если засмеешься, сколько разговоров, а разговоры на черта нужны.

Помнится, что я жила в г. Первомайске с детьми, и мой сын Толя был еще маленьким, нашли где-то малыши, а это было не сразу после войны, детонатор и начали бить, а он взорвался и поранил Толика Хохлова, а этих троих только только легко поранило. Мой Толя прибегает в крови животик, а тогда бегали почти голые – нечем было одевать детей, а ему было годов 5 или 6, мама, меня Зеда ударил ведром, а Зедой звали моего крестника Федю. Ему так показалось, ихняя Мама была моей кумой, у нее их было трое, от первого Толя от Хохлова, а уж эти двое, Федя и Володя, от Колбаса. Я как на Толю глянула и вспомнила взрыв на той стороне улицы, и побежала туда, посмотрела – ее сын лежит без сознания Толик, а эти все кричат. Я побежала до Клавы на работу и сообщила ей, она прибежела уже в больницу, а детей достаиили соседи в Больницу, она как глянула на них, что они в крови, упала и спить потеряла сознание, я возле ей кричу, умерла и Мать этих детей, тут врачи выбежали, стали ее спсать, она опрокинулася и бежит спрашивает где мои дети, а их забрали в палату или операционную врачи и стали делать обработку.

1961 год март месяц, на днях мне сказала моя сноха Мария, что мол она когда жила у меня ожидала Виктора, то я ее не кормила, когда она шла на работу, тормозок ложила хлеб с маслом сливочнфым в шахту, а Дмитрию Ивановичу и Толику колбасу и хлеб с маслом. Я ей сказала сколько я ей делала добра и ссорилася с Д.И. за тебя, а надоб тебя было выгнать совсем, и посколько ты была нежена Виктора, а просто девушка ждешь хлопца у чужой тетеньки из Армии. Но я тебя приютила как родную дочку, пожалела тебя и сама себе опротивела мужу. Брала 30 руб. на харчи, а Д.Иванович говорит и ругает меня, что мало я беру на харкчи, пусть дает 50 руб., а я как лучше,  да пусть кладет на книжку остальные, да и сама я ей их клала, правда она отдавала все, а я их ложила на книжку сберегательную ейц, а когда Виктор прийдет из Армии и соберешь деньги. то что-нибудь купите в квартиру, а она видишь что запела, аж давление поднялося и у меня, и у нее, у меня болит голова два дня, говорит, что я давала 300 руб., а ты их зарабатывала? Эти 300 руб. да в 1956 было все на тысячи, ты мол кормила на мои деньги всех четыре человека и справлялася на мои деньги 300 руб., видишь она что поет, бестолочь, а сколько ты получала этими деньгами? Интересно мне знать газомером работала бестолковая ты женщина как так сказать, что я ходила на работу голодная. Всегда в первую смену идут на работу, я встаю в пять часов, готовлю завтрак горячий, в Шесть часов завтрак на столе. Горячего покушаете свежего, и потом тормозки заворачиваю, все равно свекровь кобра я бы была хорошая, еслиб Виктор привел тебя, а я б тебя выгнала – Дмитрий Иванович себе нервы мотает, да еще себе в дом взяла горя добавила. Неблагодарная свинья, ты-ж девушка, которая нерасписанная живет и я всю душу вкладываю, а она как и не знаю и назвать тебя. Одним разом заставила помазать комнату, так что пришел Виктор из Армии, расплакалася, что мать заставляла мазать, а я ей сварила вареников, поджала на стол, где она мазала, горячих, чтобы она поела, а она мне сейчас говорит ты не схотела, чтобы я встала из стола, где мазала, чтобы сесть за стол кухонный покушать. Я без всякой задней мысли – кухонный стол был занят, полно было на нем, ну что тут такого! Говорит. Ты меня посылала до тети Нюси мазать, ну и я ходила, вдвоем были у нее, мазали, она старенькая, а ты Молодая по-молодецки ничего не значит, ну и не бесплатно, а ты расплакалася перед Виктором – что я, работница что-ли? Это не то, это то, что ты лодарь непросветный, тетя Нюся тебе заплатила тогда чулки купила. Вот так ты ходила на кройку и шиття курсы, платила за них деньги, и Галя Забияка, и ты отдаешь сейчас Гале свои платья шить ей, она из тебя берет деньги за плаття 10 руб., а ты лодарь бестолочь, не хочешь позаботиться, чтобы сама шила себе, да и мнеб пошилаб, а вот на язык поворачивается оскорблять сверкровь, ты пренкрасно знаешь, что мне нельзя расстраиваться, д и тебя, говоришь чего не было, и все через внука Юру поругалися.

Юра пъет а она говорит пусть пъет,  ему ничего не говорит, а мне обидно и жалко, что он сопьется и будет валяться под заборами. Я плачу, нервничаю за них ведь я бабушка мне жалко его. И еще говорит что мол ты меня выгнала? Как же я тебя выгнала, тебя заставил уйти до Райки твоей сестры Д.И., своими концертами когда я встретила вас с Райкой с узлами на улице, меня не было дома, то вы что говорили? Что мол у вас нельзя было жить, потому что Отец буянит пъяный, а сейчас ты что говоришь? Зачсем ты полоскаешь мозги мне, сволочь ты такая, у меня зла нехватает, у меня болит голова от тебя,  свинья неблагодарная, а сейчас говоришь, что я тебя выгнала, эх ты, а надоб тебя выгнать былоб, виновата былаб раз, какая мне благодарность. Где же твои слова, что ты говорила тогда людям, у меня свекровь лучше родной матери, а тебе господь пошлет ту чашу выпить что ты мне желаешь, и всем соседям говорит, что мол так и так, а люди ей верят, а меня судачат как только обидно терпеть несправедливость. Заболел Виталий, я пошла до них проведать, взяла конфет гостинца, они сами дома Юра и Виталий, а родные пошли в Театр в  «Зорю» смотреть кино, жена Юрина была у своих родных с Юлей, стала собираться я домой. Юра говориит я вас бабушка Женя провожу ну и пошли, дорогой он мне говорит, было уже поздно вечером,  бабушка вы мамку не расстраивайте, а то у нее давление, она когда-то умрет от расстройства. Видишь Юра ты меня предупреждаешь, что не расстраивйте мамку, а почему ты ей похарошему не говоришь, что коль у тебя давление, то не заводися с бабушкой за прошлое ведь она первая начинает, а я что, буду молчать? У нее поворачивается язык оскорблять меня. Вот Юра ты сейчас даешь за питание 100 руб., и они. Отец снимает с книжки 200 руб., всего 300 руб., так почему она не кормит тебя бесплатно ведь ты ей сын? А? Почему? А она мне была чужая девушка, а я  делала как лучше, приютила и собирала ей же деньги, какая мне сейчас благодарность? Брешет как собака. Викто, твой отец. Пришел из Армии, так она брехала как хотела на меня, а я делала как Лучше и мое невмоду, тоже хочет укусить как поглубже. Теперь когда Виталий родился в 1966 год 1-го феврал месяц, я не жила с ним посколько у них была своя квартира, я пошла на работу в августе месяце 1966 году я Виталия не нянчила, а тебе я сдала уже, тебе было 6 лет, мать твоя Мария начала ходить по больницам – то воспаление легких то ангина у Виталия и у тебя, а почему? Да потому. Что вы детьми бегаете целый день на дворе раздетые, вечером холодает на дворе вы ужаритеся а потом замерзаете пропотевшие на улице, а одеть она невздумает – сидит на лавочке, взапас себе возьмет Баядерку. Вслучай замерзнет вечером а за вас забывает и думать, взять одежду одеть вечером вас, как отец не одженет вас то больше некому одеть вас на дворе.

Бесконечно попадаете в Больницу а сколько ты у меня жил, только один раз у тебе была темпиратура потому что этот пъяница Дед Тюрич открыл дверь зашол в комнату а закрыть не закрыл, когда я вскочила из летней кухни в комнату, а дверь была открыта, а у тебя была температура у посля, а сичас говорить, что я попростуживала вас. Виталю я не нянчила, а почему у него сичас ему 16 лет у него воспаление лехких, обратно я виноватая. Аак можно готовить и справляться из харьчевы денег, теперешние денги, и вона прировняла 1956 год что я справлялася за ее 300 руб., а теперь 30 руб. да еще кормила четыре человека, хочет укусить да поглубже, да покрепче, сламает зубы товарищ мария кусай меня за заднее место оно завоняет и ты больше кусать небудишь, как дотошнотная Жещина, я и то молчу, а она дает знать что непутевая девушка была, ждала хлопца у чужой женщины и еще выпливает как гамно в ведре наверх, отето тихоня  бесовесная. Это она готовит мне место в Дом Престарелых ясно? Ясно? Ну и чтож, что будь то будет.

1981 год. Юра начал пить, обратно нервно трепка до чего это дойдет я не знаю. Сиводня 17.Х1.81 Юра до меня частил ходить, подолгу и не ходил, а теперь пришол где-то взял кутиненка, а кормить нечем, говорит бабушка дай борща собачененку или чиво покормить собаченка он кушать хочит, и с женой не живет, на работу не ходит, он призывался в Армию проходит комиссию, и ложут его в Больницу на стационар, а он веляет не хочет ложиться. Дома спит редко Жена Аня живет у родных, квартира шикарная, получили, а жить некому, ходит чивото выгадывает и в Армию не хочет дти, говорит, что у меня на той комссии признали Пливммания лехких, а водкупить аж труситца за рюмкой.

Отец и мать хотят его упоймать дома в его квартире, а он хотя дома неоткрывает, лежит пъяный на кровати нероздевается не розбувается на засланой кровате он заблудился и очень далеко неможым ничиво зделать гуртом. И вот я на дежурстве, два часа ночи, я не могу успокоятся, все лезут у меня думки в голову. Днем мать его пришла уже фторой раз сиводня 18.Х1.81 хочит его видить, а он недается навид она уходила учера в Военкомат спросила где Киселев Юрий Викторович четыре дня мы не знаем где он есть, я перезвонила, скрось и в Больницу и в отрезвитель, и в морг и на работу и в милицию где же он? Они ей ответили ему нада лежать на Стационаре, а его там нету, когда Витя пришол росказал мне все у меня заболело серце волнуюся, и вот, является сам Юра комне на дежурство, а его спросила где ты с 13.Х1 числа 1981 обитаеш что тибе негде родные ненайдит а зачем я им? Я сразу взяла трубку у телефона, только хотела сообщить им, а он отнял у меня трубку и начал говорить сам. Мать говорит я мол ходила в Военкомат спрашивала где ты делся, тако-так ругал в телефоне мать, зачем ты ходила в  Военкомат хто тибе просил, я незнала где ты есть, почему несказал ты нам осибе, а он ей отвечает зачем я тибе нужен, как помешаный, ой горе, я начала Юра ведь ты не прав, она мать твоя, у нее душа болит за тибя, он кинул двери и выбежал на двор, обратно зашол дай собаченку что-нибудь жрать я сказала может ты сам кушать хочешь? Нет я нехочу, ну у меня наработе Винигрет. Колбаса, колбасу собаченок поел а хлеб и Винигрет не захотел,дай Бабушка борща да гдеже я тибе на работе возьму я его и дома неварила у меня нету, а он в одну дуду дай борща, я сказала русским языком нету, такон трахнул дверями ибольше ночу комне не вертался. На фторой день обратно пришол дой той комне дай чиво нибудь кутиненку пожрать ну ты б учера сказал-бе что прийду за харчами собаченку, а я б приготовила, ну ладно вот картошка с мясом, так он узял банку с прродуктом и трахнул дверями выбижал из подъезда сердитый как зверь самошетший, только но пошол, а я с ночи, приходят Мария и Виктор где он? Никак неупоймаем его, вот только что был у меня нервы мотал, пошли они туда к нему в квартиру звонили звонили, а он им не открыл, вот что делается ума неприложу что делать. Он уже у пропасти мой внук Юра, а как его вытащить я незнаю. Виктор и Мария росказывают, приходил его начальник Мекеда Иван Сафронович прямо наквартиру Виктора, я Юру выгоню он неработает, весь коллекьтв позорит и через него всему коллективу премъя нету. На Симофорно нашол какуюто женщину и водится сней, сначала он ходил до мужика старшетниво пяница на много а потом нашол эту Люду Питрусенко когда этот мущина поехал личится в Михайловке от Алкоголя то Юра и там ненужен без денег в этой женщине. Женщины люблят тех мущин которые носят большие деньги, самостоятельные а таких как Юра алкоголиков женщины не люблят. Вот уже читири часа ночи а я несплю неспится постель мягкая, теплая, а сна нет что-то тошнит както самой не по сибе, хотя-бы скорей утро. Ноги болят в коленах, завязала шерстяным платком что-бы согралися колени а оны крутят, горло заболело, поела из холодильника Винирету и заболела нечем дышать. Марии снятся плохые сны, да и мне тожеть, вчера мне снилося, что я забрала много зеленого луку и несла домой незнаем против чего нам снятся такие сны плохые. 20.Х1 в 5 часов вечера пришол Юра до меня домой и набросился на меня где дели собаченка из комнаты, я говорю, Юра, ты сума сошол, где у нас ключ? Ты мне его давал? От квартиры ключи? Ты недавал так чивоже ты накинулся на миня как малоумный и он встал из стула и вышол из квартиры, я ему вслед Юра ты покушай у меня садис. Я знаю что ты голодный пропил денги, а кушать незачто купить, знаю хорошо вернися а он остановился в подъезде и говорит некрычи бабушка правда я его ругала, кричала и буду кричать, хпилюга ходи на работу, работа кормит, а ты неходиш на работу вот выгонят из производства и из квартири если небудишь работать, ушол. И вот его нету не дома не наработе где он незнаем, уже сиводня 24.Х1 вторник, глянула возле его подезда стоить машина, критая Бдка я думала черный Ворон за ним приехала, уменя огнем палохнуло серце, ой Боже мой пошла надела очки вышла на балкон рассмотрелася ато аварийная машина немножко отошла Успокоялася. Наконец то: пятница, мне говорит Мария, что Юрка лег в Больницу на иследуваня, я собралася и пошла до него в Больницу, что тибе делают? Да что-то бирут анализы, а что будет дальше? Неизвестно. Идет 1982 год. Обратно такая история призывают в Армию обратно комиссия анализы, отакой у моего сына сын Юра как нету денег унего, такой сичас самостоятельный как наиждивении у родных и своих денег нету не пъет, и на папиросы просит у мамы и в кино, бесстыжая тварь наглая до меня нестал ходить кушать. Когда ему было идти в отпуск я его спросила сколько тибе отпускных нащитали двести рублей, так вот дорогой пойдем вдвоем получать денги отпускные, когда он ходил кушать до меня, оказалося что ему денги принес начальник И.Сафронович домой или наработе отдал, а он на все двести прокутил все до копейки, а его дочка приходит до Бабушки Маши, сосвоей мамой и спрашивает, а где наш Папа, а папу черти сквасом съели у селе Борщеватой, я сказала ополучиш денги купи хоть что-нибуть Брюки, Туфли, и две стулки, за отпускные а он сказал зачем мне стулки если мне надо начем сесть то я пойду в Аниной комнате влзьму и сяду, абсолютно нечево не купил, все денги пропил да еще получки сорок руб. захватил вобщим россчитал что ему сорок восем бутилок хватить на алкоголиков и Туниядцов в с. Борщеватое напоить и напоил отслася без копейки, уходит потихоньку из Жизни и нечиво нехочит  понять, ни один Внук ни другой, его нянчила из рукавицы как говорится, я бы гордилася еслиб хоть один Внук сделал какой-нибудь подвиг, но нет одно ростройство. Когда я Юры сказала пойдем получать денги вдвоем то он мне сказал бабушка я поеду в село Павловку на родину матерену и обманул меня, а он назначил в какую деревню не в Павловку а в Борщеватое, где больше Алкоголиков. Лгет как собака три дня неявляется домой пока пропил денги Виталий ходит в Ремесленное училище, и там не хотит учится, ни Тиорию не практику, к Токарю не присматривается, как тот делает детал нехочит ничиво делать, если в  «Зоре» клубе кино он непропустить ни единого кино потому что ему в Училище нечиво делать, гденебудь убить время, из уроков уходит никово неспрашивает, вродито независимый нечем, уходит из ремесла куда хочит нечиво непонимает и некого небоится. Рост его 185 сан., молодой сильный везде лезет в драку. Стоит на учете в Первомайской милиции, был уже в Вотрезвителе, заплатил три рубля штраф у Мамы денги неотдает которые ему в Ремесле причитаются, из девочками уже встречается а ему только пошол семнадцатый год 1982 в феврале .П его рождения 1966 года. Вот какие у меня Внуки нечем гордится одно ротройство, казалосяб какое мое дело, но нет ведь я-же Бубушка, у меня неспокойная душа сиводня у меня дежурство, субота акак обично в суботу и Воскресения я дежурю сутками с двенадцати до двенадцати дня Воскресение, когда я шла на дежурство подороге встретилася мне Мария невестка, она миня спросила где вы идете? Я сказала на работу а ваша сестрица лежить у Больнице Менжинского в девятой палате, воспаление лехких, Но скоро выпишется уже хорошо ей она знает что я не родычаюся сней а она мне все подробности росказывает, я перемолчала и пошла как мне обиднотна Марию ти ведь хорошо знаеш что я нехочу знать ее, а она что-бы поиграть на моих нервах, и меня все подначивает, она знает что я кней никогда не пойду не в Больницу ни домой она для меня выключина из Жизни эта сестра Колесникова бывшая Кишмарева, а я мол ходила на укол и заходила к ней. Да, Мария ти лежала в Больнице она хоть раз к тибе ходила? А ты часто лижиш из двлением, а? Да нет вот и неговори мне занее, и ты мне назло делаеш лижбе я нервничала. Сичас тисяча девятсот восемдесят фторой год Юру обратно беспокоют проходит комисию в Армию. Юра сколько неходил до меня наверное три недели пока пропил все денги двести руб. отпускные и получку 40 руб., а вот вчера пришол держется за рот, спрашиваю что стобою под глазом синяк, оказывается его побили три бандюги и ударили железной перчаткой что и губа разорвалася в Больнице зашили губа опухла. Пишу свои гористи потому что у меня наболело за сколько лет, но нехто не вспомнит переживание мое после моей жизни, толькоб вспомнила доч, но у меня ее нету что ее мама столько горя пережила. Сиводня семнадцатое апреля 1982 год. Коммунистический субботник а я вчера неспала до двух часов ночи свечера как буттобы поманилося спать а я лягла немогла уснуть как полезли думки в голову тут Юра что делает а тут и Виталий вот май месяц 2го неночевал дома Мария мать растроилася, пришла до меня плачит, где Виталий, говорю звони в Отрезвитель, Милицию, больницу, может его хто подрезал, плачим оба, вечером я небыла дома прихожу Настоле записка, Мама мы приходили к тебе. Виталька Нашолся ночивал в КПЗ, я спросила что это значит в соседях? КПЗ? Ремесло или милиция? Говорят Милиция, я тк растроилася, что обратно немогла ноч спать, сама с собою разговариваю ругаюся живу от них нетак блиско боже мой боже, если ты есть на свете орозуми их моих Внуков. Сижу возле Телевизора смотрю как выступает Федель Кастро, с таким усердием доказывает свою правоту за народ за свои права, за освобождение и независимость, какой он преданый своему делу и мирозрению, еслиб все так дорожили своей родиной и узнали как дается власть Воля, как она завоевывается кровю и слезами то-б как Поляки поднимают перъя кажится тожеть немало погибло в Отечественную Войну поляков, и в ихней стране немало осталося сырот и в дов, как это они забыли скоро. Уже лбросли как говорится мохом теперь ненравится наши Законы и возбуждают неприятности, тулятся до капиталистов заграницу в Вашингтон США. Наверно этот человек невидел смаленого зайуа, как говорится в Пословице, как мы люди всего земного шара, гдеб небыла Война, я вот вспоминаю какие страсти и страдания перенесла я сколько видила разрушеных домов зданий, сидели без свету  без води без хлеба, холодно и голодно, да еще и грудной рибенок на руках, если вошы, мне было тогда двадцать четыре года, у меня двое деток и им нада было дать покушать и согреть а у миня ничиво не было самой покушать ободраные голые и голодние я как слышу Американский руководитель Вашингтона несправедливо говорит, только хочит войны, так у меня мороз покожы дерет, как я могла все это пережыть незнаю, как люди неберегут настоящее и будущее в жизьни. Завоеваное кровю. Идет передача где же вы однополчане 12.У.83 я слижу и выжу люди с Ординами на груди снаградами вспоминаю свои годы молодые, на войне им давали награды награждали всем, мне было 24 лет или непомню, я-бы тоже так-же воювала, как и все мед-сестры и остальные женщины, на Курской дуге и везде, где проходили бои, наши Войська подбирала раненых солдат и ходили в ррозведку, служили поварамы, в Армии в госпиталях и по всюду, но у меня было 2 детей, одному 6 лет и награда была и ордина это грудной ребенок мой, которому сичас 42 года роженый 22 июня 1941 года, работает г. Муром Владимерская обл. Вербовский поселок, начальник паспортного стола, старший лейтенент милиции. Сижу вижу коврики из тряпъя слишу по радиво поют песню, степом степом, мать ждет солдата из такого боя, как было в 1942 году. На передовой в Войну я вылезла из окопа после боя. Наши отбили от немцев Новозвановку был сильный ьой, те солдаты когда мы бежали в Блиндаж, немецкие солдаты тянули телефонную проволоку, а еще один солдат взял моего рибенка и подал мне в Блиндаж, но я его боялася думала застрелит нас, но обошлось без страха он нас нетронул, после их заняли наши, сколько после боя набитых людей было, што овцы лежат после пасбища отдыхают, хлопцы радисты Немецкии и Наши хто еще живой, а раненые кричат спасите страшный суд.

Вчера мне сын Анатолий прислал письмо и фото из сибя. Я на него смотрю он в форме милицейской старший лейтенант созвездочкамы на питлицах поставила перед собою на столе и смотрю сколько таких молодых  людей погибло в Отечественную войну, начиная с 41 по 45 г. и невижу за слезами ничиво как только жалко дитей и вобще родных. Неужели у Американского руководителя страной Рейгина нет дитей, или у ниво среце из жилеза, что он думает если он сердится сам на сибе как он думает жить после войны когда все и всех спалить.

1983 год. Вобщим а я ведь бабушка Юра пошол нанет так говорится. С книжки страховой снял 600 руб. росторгнул страховку, пропил: с женой развелся с Анной еще потерять квартиру, а это Анна хотела зделать да неудалося, ему оставили спраьню неработал 6 месяцов после этого устроился на 120 руб., когда он можит заработать 250 руб. и болше как сварщик, сошолся с Лариской, у нее двое деток и вы думаете он будет жить с этой лариской? Нет! Она красивая худенькая белокурая глаза карие среднего росту он устроился в Кочегарку в ЖКК Кательный, а там будет выполнять работу и сварщика и что заставят, он сидит считай на ее шее, он притворился ангелом потому что только пошол работать, а сколько неработал и некуда дется, отец нехотел что-бы он жыл с Лариской, говорит иди и живи в своей квартире, ты уже самостоятельный. Тибе уже 24 года ты отделился от нас женился имееш свою квартиру, а что неполадил со своей первой женой, то как хочиш так и делай, мы родители все прощаем своим детям и всярамно накормим, чо мать с отцом что я бабушка, и Мария дает солку, картошку туда где он живет, а ему этого и нада.

Среда 10Х 1982 года

Слишу по радиво печальную весть умер Брежнев Лионид И., как у меня заболело серце охватил меня страх, забилося серце невольно полилися слезы, что типерь будит, пуганая Ворона каждого Куста боится, мне кажется будет страшное, Дорогому человеку как Брежнев ненада умерать, он был заместитель Ленина и проявлял все хорошее в нашей стране, ездил заграницу, делал людям и нашим и заграничным мир и дружественные отношения между народамы, все дни эти звучит травурная музыка мелодия, жудко сидеть в комнате, руки неснимаются ничивво делать, и не только я, а вышла надвор все плачут соседи за ним, в магазин пошла и там люди растрояные, говорят Брежнев Лионид И. За границу ездил и завоевивал дружбу между нашой и заграничнимы людьми обятиями и поцелуямы, не прыменял оружия как Рейген сколько гибнут людей в Ливане, беируте, чили, но Брежнев шол по ленинскому пути.

ТРЕТЬЯ ТЕТРАДЬ

 

1983 год. Юра обходится с родным отцом нехорошо, обижается на родного отца и мать говорит ей ты Козел на отца, ей ты мужик, до чего дошло, а отец говорит я тибе не отец, а ты мне не сын своего родного Отца непонимаеш, а это все водка, через шесть месяцев поступил на работу он Лариски денги давать не будет ябольше чем уверяна, и та Лариска выгонит его, кто будит туниядца кормить, он своей Водкой отобьет лариску, потому что он щитает на свою зарплату только сколь будит бутылок на эти денги. Какое мне горе. Я наверно непереживу, мои нервы невыдержут, а я ведь родная Бабушка. Сидит у женщины у которой двое деток, тожеть разошлася со своим мужом Сашкой негде не работает, получает алименты с мужа и на эти алименты живут. Конечно дерутся за пянку, вернея она оказывается пъет тожеть, жить надо чемто питатся но у Лариски есть неподалеку живет от нее мать от Лариски тожеть пъет закладывает изрядно, но она Юру пришла пъяная и выгнала от Лариски его. Я ходила смотрела до Лариски. Детки хорошие одному 5 лет слишнем, а другой девочки 6 лет, Белокурые но нещасные с такой матерью. Юра взялся быть отцом троих детей, а сам сибе ладу не дает.

Юра расторгнул свою Штраховку и дает на харчи, а за работу и в ус не дует пока неотсидел 6 месяцев какой тунеядец алкоголик мы все говорим иди наработу чиво-ж ты сидиш. Жена Анна посадит тибе за Алименты, а он в ответ мол за шесть месяцов не посадят в этом твердо стоит, идиот откуда ты такой взялся в нашом роду, ругаю. С первой Женой разошолся розвелся неработает за квартиру ек плотит выгонят идиота из квартиры а ведь квартира не так легко досталася, пока дошла очередь дождался долго не платил, я как бабушка за платила за его комнату в 1982 году задолжности 57 руб., а он еще накопил, из октября, и вот уже 1983 год февраль месяц только щитает за какие месяца не платит за свою комнату щитает до тех пор пока неполучит денги, а как получил то щитает сколько будит Бутилок из получки, а недумает купить штаны на задницу или обув какую ботинки или туфли, в прошлом году был в отпуску, получил отпускные 200 руб. пошол к товарищу Пузику Володьки в село Борщеватое, живет неподалеко село, и все до копейки пропил, и получки получил 100 руб. так-же проглотил, мне не отдал долдг  что я ему платила заквартиру, сам дурак а дураков ищет, может и эту задолжность Бабушка Женя заплотит. Нет, не думай, вот так ведет мой сибе Внук Юра любящий которого вынянчила из рукавицы как в поговорке говорится, что он делает и сам незнает, после розвода с Анькой пошол на поселок Симофорную нашол Людку неужился, выгнала за Водку.

 

 1983 год. Мне сиволня день рождения 1 ноября. Я пригласила соседей, сына, Внуков, и вот Юра при отце росплакался что он много должон много долгов, мол алименты на дочку за квартиру, да еще нахапался долгов за водку, ну а Отец как отец стало его жалко ему и подпил как водится в это время без Водки не гуляние, вышли на балкон в троем, отец Юра и Виталий, Отец говорит я тибе дам денег заплатить за квартиру свою, сколько утибя задолжности? А уже работал Юра. Утром на фторой день Юра за обещеным до Отца пришол, так это-ж спяна говорили. Юра пришол до меня от отца стакой обидой, да пообещал Отец с такой обидой и насчасный стал Юра своей жизни можно сказать, а хто тибе виноват берется доказывать а сам несправедливый как сволоч вовсем, на фторой день 2 ноября утром побижал в котору ЖКК   №1 узнал сколько долгу за квартиру вэтом году 1983. В шесть часов вечера пришол к Отцу давай мне денег заквартиру долг отдать росплатится что-бы небыть должен, а сколько ты должен 48 руб. ти- жи обищал, а оно было число только фторое в ноябре. Отец сказал ему ты прикрасно знаеш что денги выплачиваются на Шахте Шахтерам 10го числа, Юра ростроялся трахнул дверями и выбежал в коридор и кричит орет на весь подезд ненадаб обещать какой только Внук бестолковый, пошол к отцу, а отец с ночной смены и обратно в ноч. Нервы мотал ародиб-то и Действительно Отец виновный обязан ему. У вас отец хороший, да вы  его неценете идиот ты я говорю ему сволоч ты дерзкий, он один работает и четвероткормит Виталий меншый и Брат твой Учится в Ремесленом училище неокончил училище женился ну та ладно, может не так будит пить фулиганить з ровесниками, а Виталий стоит уже на учете в Первомайской милиции одно горе а я ведь Бабушка мне их жалко. Выбежался здоровенный 185 м Белокурый сероглазый, худощавый хорошый на вид пацан а ему только семнадцать лет пошол 1 февраля 1966 годв рождения, пошол восемнадцатый но он скоробудит отцом своему ребенку его жена Люда красивая черноглазая худенькая стройная из худощавых мать и Отец у нее худые среднего роста, пошла только работать но денги оеи недают на питание, а покупают, что им нада Отец и Мать кормят свекровя и свекор Киселевы, сыграли свадьбу, я Юри говорю тибе ясно родные с долгами неросплатилися много должны за свадьбу, чиво ты к ним пристал, дай отец денег, как тибе нестидно ищиш дураков у тибе были денги Штраховка зачем ты их все снял? Пропить? И пропил, а типерь лезиш до Отцв, нет, отрезана сквыба от хлиба типерь ее не притулиш, прийдеш до родных дадут покушать хорошо скажи спасиба, а не дадут и то хорошо не трахай дверями моими, а то я тибе как трахну поспиняки, что тибе и черти возьбут вчера трахкал у отца, а сиводня у меня, зашол фторично Бабушка извени пожалуста ну ладно садись кушать, да не ходи поночам, а то такое время изобъют пяные фулиганы ночу, я некого небоюся, нашолся герой, сиди пожалуста хвастаешся сколькотибе есть худенькой близорукий в очках среднего росту да еще безмочный храническая пливмания лухких говорит плохо дышитя я ему говорю побольше пей врлки, совсем испалиш лехкые, и желудок всегда будиш поносить, и испалиш  мочевой вот тогда не будет держатся моча, вот тогда вспомшин Бабушку Женю, так будит, как у Д.И. Деда Тюричева, твоего Деда нродного, что он тибе воспитивал нянчил до шести лет, а потом отдали родным где и заболел воспалением лехких а теперь небережешся и добавляеш Водкой если-б не пил и не курил, оноб зарубцувалося-б ты был-бе здоровым а он мне говорит, если-б не пил не курил и до девок неходил-бе вам былоб хорошо, да? Отгрызается, никого неслушаешся не родных не меня говорю. Ходиш до людей смотреть Телевизор каждый день, а еслиб нещитал бутылки да купил за 235 как я старушка вот купила и смотрю, а телевизор лучший друг в комнате все услышеш и увидиш и розвличение, а остальные денги на свои нужды необходимые, а то пропил, Идиот ты такой Алкоголик. Я мол хочу купить Цветной Телевизор, я говорю у тибя Глотка не позволяет иметь цветной Телевизор ямно? Пошол домой.

1983. 5.Х! приходит до меня тверезый такой добринькой милый уже жил с Лариской, приносит от нее письмо, пишет она Бабушка Женя нам труба, нам негде занять денег, у моей Мамы получки шесть рублей всего, у Юрыной мамы нету обезденежилися нету Отец еще не получил. Юра в кантору должен остался выщитали алименты подоходные да еще кудато выщитали остался в кантору должен двадцать рублей, я уже устроилася на работу в качанарку котельную, врет в письме. Никуды она не поступала врет как собака, Лодарька нехочит работать. Юра такой добрый давай бабушка помою тибе полы, ахты мой зайчик я говорю такой ты несчасный, на ладно думаю садис кушать бо, знаю, сто он голодный как Волк, ну ладно , что он будит говорить еще мы вам уже должни двадцать рублей и не могли отдать тогда в тот раз из получки а типерь, когда где получим или Лариска получит алименты или на производстве она или я тожеть брешит, их как-одна мать родила обоих, то все сразу все принесем. В записке пишет Бабушка Женя если вы можите нам занять 15 руб. пожалуста я устроилася наработу, и получу первую получку или Юра аванс мы вам отдадим сразу все то что мы занимали у впс, но мы с Юрой в таком положении трудное попали что хоть в петлю лезь помогите нам вы пожалуста непоможет кроме вас уже Никто непопожить а моя получила мало еще раз пожалуста помогите на вас вся надежда. Лариса.(подчеркнуто имя) И как ты тут непоможиш и стало мне их дураков жалко идеотов а я ведь Бабушка, в такое время быть голодными, такой урожайливый год 1984. Все овощи есть фрукты, яблуки вишни. В зеленых магазинах все есть лук, картошка, морква, свекла, чеснок, перец берите  питайтеся только зачто? Брать? Оба лодари работать нехотят, а работают то все денги пропивают. Я пошла в зеленый магазин взяла дажет моченые кавуны все есть, Ленин, говорил хто работает тот и ест. Ларискин муж детям отец плотит алименты регулярно вот она и сидит неработает, а сичас запила, как сичас Водочный мир, все люди подурели от Водки, и ее мужа Сашу выгнали из работы тожеть за водку был пъяный на работе, Алиментов екту нечиво получать нечим жить и вот труба как она пишет в записки а я ведь Бабушка (подчеркнуто Киселевой) глянула какой Юра голодный душа заболела покормила его и дала Ведро картошки, Банку литровую Вареня вышневого, лук крупы пшеничной ушки мучные, пусть варят суп детям ее, дала яблук свежих, пусть дети едят хотя оны неродные мне все же их жалко, а хто Внуку поможет, ну как увижу его пяного все у меня переварачивается в середки и в голове ябы розорвала на куски, какой он бестолковый стал через эту Водку. Через некоторое время ушол от этой женщины от Лариски подрался сней. Я сичас буду жить в своей комнате я говорю ну и живи так живут разводящии мущины одиноко с отцом посорился брал его за грудки ты мол пообищал денег так давай, а Отец после всего этого совсем не стал давать денги, то он обищал был пяный, хотя он не пъет, ну а у меня на именинах немножечко выпил пъет послучаю, когда гости или какое гуляние, ты-же росплакался что много должен за квартиру и вообще. Юра близорукий носит очки как и Мать его, пришол без очков до меня где очки? Розбил когда дрался с лариской. Зачем ты ругался с отцом дурачек ты прикрасно знаеш Шахтерам получка с 10-го числа я тибе уже говорила так у тибе нет терпения не росплатится с долгами, а купить Водки я тибе знаю гада, а фторое ти должен понять что Отец Виктор кормит четире с половиной человека? Так зачем же обищать? Я ему одно и то же говорю, орет и на меня, трубит ненадо обищать у него горит глодка за Водкой у Отца одна тень от вас гадов я тибе глодку перегрызу за Отца сволоч ты от таких сволочей сыновей, не помощники а кровососатели, а он трахнул дверями и ушол. На фторой день обратно пришол до меня живем рядом дома наши, я его накормила не нада нас дурачить, свои деньги пропиваеш, а на отцовские непоглядывай, почему у тибе такая задолжность? а? (подч. Киселевой). Почему ты шесть месяцев неработал Отец виноватый? А ты спросил у Отца как вести жисть тунеядцем а ты все свои невзгоды сваливаеш на Отца Ваш Отец хорошый на работе почетный икак семянин хорошый с матерю сколько лет живут и неразу не росходилися друг друга понимают. Как тибе нестидно Лариска забрала его обратно ксибе видать любить его, но он сибя отбет от нее своей Водкой, какое мне и всем Нам горе, я наверно непереживу мои нервы ротрипалися дальше некуда я невидержу, а я ведь Бабушка родная. Выктор плачит от своего сына а я палачу от своих внуков, а я Виктору мама, мне их обоих жалко. Виктору 49 лет, Мария бесконца болеет давлением, только что полная как бомба в шкуру непомищается цветущая а здовоя некуда заболела с 1966 года давлением дя еще у нее сахар врачи обнаружили сиводня 12.Х1 пришол Юра доменя такой хороший, я говорю в Диване оторвалась зацепка он взял шрупики и прикрутил, отклеялася плитка линолиума он взял и прибил гвоздями да хть как лижбе держалося,сместитель был несправен он исправил, он сварщик и сантехник в ЖКК №1 а принимался котельщиком, кочегаром, из Бурцеха выгнали за Водку-ну поступил сюда в ЖКК №1, хорошо что хотя здес держут на работе хорошо выполняет все работы, а вот проклятая Водка жить недает, живет у Лариски как живет но живет сорятся дерутся. Пришол домой переодется, дома была Аня и дочка Юля, называет Юля дядей его, ему было обидно, что? Пришол посмотреть на меня  говорит дочка? Я говоримт не твоя дочка у тибя есть дети Руслан и Вита а моей маме день рождения сиводня научила мама Аня ее, а ты и непоздравил ее  с днем рождением мою мамочку, конечно Аня отбивает от отца Юлю дочку от ревности а это некчему. Вы как хотите, а дочку отбивать от Отца ненада. В 1981 году ему была повестка в Армию но он мудлит в Больницу лижится на иследувания октябирь  нестал, никово неслушается, а сам что хочит то и делает, переправил число такой рискованый, а все это проклятый Пузько Володька уже пожелой мущина, а он сним дружит и слушает его как родного отца сидел 10 лет в тюрме, учит подлости, видать хочит что-бы и Юри надели наручники, ну в этом году прошол номер а на следущий год обратно в Больницу, неложился на проверку 1983 год и не нароботе не в Больнице зделал большой прогул, отец ему сказал иди возьми росчет что-бы хотя расчитали по собственому желанию, долго не ходил все откладывал, а потом пошол взял документы а дали за прогулы думает что начальство дураки, в 1983 г 16.ХП я поламала руку первый день я не пошла в Больницу а потом роспухлася у меня рука пошла в больницу в Травматологию, записали послали наренген ренген показал, перелом правой лучевой кости. Положили гипс, и спасиба мед-сестрам я пошла домой, я подумала, почему Врач Чалян он не русский армянин по нации меня не направил на личение в личебницу хожу охаю болит рука прошло две недели повязка сползла, хотя мне медсестра сказала придете через месяц 17.1.1984 г. снимем гипс, а я пошла ранше, прихожу к врачу Чаляна у меня сползла повязка мне нада сделать перевязку, а Чалян Врвч Травматологии требует направление я сказала вы мне недавали никакого направления даже никакой бумажки недавали и вытогда неназначали никакого личения я ему говорю, как так? Да так я говорю, и начал орать на меня я вам давал, возле него сидят медсестри, одна из них сделала мне гипс, вот эта показываю, да еще в той Комнате где накладывала мне гипс мед-сестра помогла одется, и молодой медик видно учится на Врача их было двое с этым парнем накладивали мне гипс, и я пошла он еще больше орет, я начала плакать что ы орете как Гитлер? Одна из них начала изкать мед-сестра книгу записей нашла и записала дубликат, а он продолжает орать у меня нервы невпорядки я все время плачу, говорю вы сами виноваты, а на меня орете, если я старая на что нужна никакого внимания не лечения ничиво положили гипс ииди к черту а мне уже шестедесятий год послал в 1-й кабинет, и я сослезами зашла к фторому Врачу он сразу обратил внимание, что случилося почему плачите яросказала мол так и так отдала этот Дубликат бумажку, он вилиз из стола не доыверил мед-сестре сидящей рядом сним, зделал мне перевязку успокаивает росказываю за Чаляна. Чалян старше него уже немолодой чернявый высокого роста армянин, ругалося морда неруская сам виноватый, а орет как черт, он меня неназначил на пластинки в грязелечебницу этот врач молодой посмотрел пухлая рука больная назначил меня наличение, нальци незгибаются говорит нада розрабатывать. В грязелечебници Врач Парасковя Иосиповна назначила парафин и горячие Ванни, и физькультуру розрабатывать пальци кисть, походила десять дней опухоль и спала, но в грязелечебници получилися неполадки, кочегарка спортилася прорвался котел, покинула гразелечебницу уже что будит тобудит одно ростройство рука долго болела. Давно я небыла у детей у Виктора, получила пенсию пошла платить за квартиру на почту неподалеко от почти живут оны зашла до детей, моя сноха вижу не довольна повзгляду моему прихлду тут она начала замитать в комнате, а пыли много на полу, я подумала две женщины в комнате, а такая пыль и Юру заставили витрухивать подстилки. Ладно от этого неумерают мущины руки крепче нежели у женщины, а Мария взялася  заметать комнату а я сказала когда я уйду тогда заметеш, а ты хочиш меня вымест изквартири так, говорят в народе, когда чужой человек зашол в комнату то ненада заметать значит выметает из квартиры меня, да хотя намочи хоть Веник, а то пиль летит вглотку и на стены а она мне в ответ неуказывайте сама знаю, а раз знаеш то что заметиаеш сухим Веником подимаеш пыль, я поняла, что ей затошнило моей снохе, что я пришла все напротив говорит мне, наверно испугалася что даст тарелку супу свекрухе покушать, я поднялася и пошла в спальню у них квартира зх-комнатная посмотрела на правнучку Иночку меншего сына живут вместе, одну занимают спальню Виталька с женой Людой, а одну оны, и предложила яблук Люда незахотела брать, говорит у нас есть. Я оделася и ушла с такой обидой, что я заплакала и ударила дверями и вышла, я неимею права сказать у своего сына даже слово сказать ведь я-же не суседка а мать она мне вслед крычит головую ударяя я-бы розогрела пирожки крычала вслед для отвода глаз, перед своей снохой Людой, я сказала кушай сама ты меня уже накормила спасиба в глотку непойдет, такая моя старость, моя немоч ей ненужна да и ненакого надеятся ждет меня дом пристарелых моей немочной жизни, дочки у меня нету, а снохам я ненужна, а сыны у меня хорошие. 12 часов ночи звонит внук юра я уже спала Бабушка открой открыла дверь заходит Юра Бабушка налей 100 гр. Водки я сказала нету у меня он показует порезал Вены но не свежая рана вытащил гострий нож я перепугалася я сичас еще порежу вены я спугалася еще больше, налила ему 100 грам. Он выпил думаю подлизатся от испугу что-бы и меня незарезал, но я стала его ругать не поддаю виду что испугалася, чего плачиш я спрашиваю у нево, что квартиры нету? Или жен мало уже тры было и еще десять найдеш у Пузика Володьки научился резать Вены все блотные дела делать, вон из хаты и вытолкала открила дверь иди и режся на дворе сколько хочиш чертова сволоч, рука от перелома болит, а душа еще больше, и обеспеченая на всю ноч буду страдать бессоницей, всю ноч думала за ниво, ведь я Бабушка родная. Работала в Бурцехе от охраны сторожем, вродибто идут дела хорошо на работе и дома работала с 1966 г. 20.УШ а уволилася 1978.04.23 проработала десят лет в охране и вот был такой случай привезли краску в эту организацию в Бурцех для ремонта канторы полов когда привезли краску сложили ее в проходной в телефонной а контора ночное время была заперта, проходная была на две комнаты, в первой комнате дижурили Диспетчер и сторож, а у вофторой телефонистка в комутаторе, вот краску и сложили рядушком одна банка на другую в ящик деять банок а десятую положили сбоку, утром прышли брать краску, а одной банки нехватает хто это зделал, украл ну стали придератся до меня а я знать ничво не знаю, как я ростроилася в место краски уложена красная кирпичина, как так этот человек сидит рядом сомною Диспетчер и еще занимает такую должность украла краску это было в моей смене ночной какая наглая женщина эта Плющь Паша, Воровка не скажиш не пойманый не Вор, и ругают кого? Сторожа, где дивалася банка краски плачу переживаю все ругают меня. В данные годы что пропало из сторожа невыщитывают, а тоб еслиб  выщитывали то сидел без гроша работал-бе на пропавшое сторож. Вызывали меня до нач. Бурцеха Маценко Николай Купиряновича ругали ну прошол номер. Осеню ездили покартошку для организации Бурцеховуй для работчих приехали очень позно в тричаса ночи, я дежурила открила Ворота и заехала машина гружоная да не одна, а две которие ездили за картошкой, по снабжению был Щербак Аликсей Григорьевич а водители Юхименко Володя и Ливицкий Толик это водители больших машин, Щербак на буровых машинист по бурению стволов и Скважен, а я сторож. Щербпк говорит поставте машины в гараж и пошли спать домой сторож надежный григорьевна этот сторож всю нос неспить ходит, хорошо сторожует. Правда я всю ноч хожу несмыкаю глаз что-бы небыло кражы думаю дома высплюс днем, а вобще несчитая ночи тры дня дома, вот такое у нас дежурство один день дежурим на фторой день вноч а два дня дома я старалася работать Чесно потому что у меня надеятся было ненакого, а вот эта самая Деспетчер Рпша подвела меня как говорится под манастирь на фторое дежурство я была вноч забыла какой был месяц и число, хожу подвору хотя и страшно боялася двор большущий но я водворе привыкла за 10 лет когда только принялася на работу я сильно боялася каждому шороху плакала ночу от страха смотрю хто-то лезит в машину а машина Краз большая Володи Соколкова возил большие грузы я подошла кмашине ночу и сказала хто здесь лазит в Машине а он подымает голову, оказался шофер, Зинченко ленька чиво тебе нада я говорю зачем ты лазиш в чужой Машине, тибе плохо, когда у твоей машине хто лазит заберет чиво? Рлохо? Так давай уходи кчертовой матери, а он мне в ответ, я тибе как дам мантировкой так и глаза выскочать, ушла я от машины подумаоа парень большой пры силе даст мантировкой поголове и меня нету а он ранесудимый оказался как я узнала у посля, не знаю сколько но сидел за фулуганство его родные отказалися от него по росказу людей,я хамелю – хамелю скорей до проходной стала говорить Диспетчеру Дъякова Аня дежурила Большого росту женщина с горбинкой сероглазая уставилася наменя, да сидите вы Григорьевна здесь не ходите до машин а завтра если что пропадет из Машины тоскажим на ниво вот Бандит проклятый, но мне пожно позвонить в Охрану что-бы его наказали, но я слушала Диспетчера Дъякову Анну. Утром пришли работчие шофера у Сакалкова Володи забраты ключи я подошла и сказала хто лазил у его машине как оны незнаю я ушла домой спать потому что я из ночной смены. В ночу дежурит трудно на фторое дежурство днем я дежурила и пошла в гараж вызывать к телефону зав-гара Ивана Макаровича Черевко мущина присадкуватый полный кароглазый добрый душой а тогда как я работала небыло кабинета только начали строять для начальства гаража, он был в первом Боксе а их было два бокса. Я позвала его а сама иду возле ямы возле машын и нашда кошелек голубого цвета маленкой пуклатый я подняла и положила в карман, не для того что-бы попользуватся находкой а чтобы кто не его будит говорить его поцвету  и розмеру, рука моя в кармане, говорю рибята хто потерял кошелек? Были шофера под машыной ремонтирували машини, сразу на меня посмотрело много глаз, ой говорит один из них Григорьевна это мой кошелек, спрашиваю какой, какой какого цвета а рука в кармане, голубого цвета правильно вытащила из кармана  а он говорит да там денег один трояк а вот там трое часов он сам часовой мастер еще прирабатывает дома, двое золотих а одны простые чужие все; ведь я исправляют людям взяля и потерял, я отдала этот кошелек и сказала а за это ты мне для моих часов зделай поправ репейчик а то оны плохо заводятся, ой да зделаю милая Григорьевна; да еще вот порожняк вам бутилки изпод вина заберите всеже вам будут денги здадите в приемочный пункт, идите вочто  будите бутилки брать, только что-бы невидило Начальство, этот Захарченко Анатолий часовой мастер, маленького росту видать из карликов, а ему сорок пять лет зделал репейчик до моих часов, я забрала у цебарку бутылки и с ведром поставила в Телефонной комнате была как сичас помню субота а Телефонистка отдыхала Зина и пошла подвору ходить проверять пост я-же сторож, прихожу в проходную, а моя Диспетчер скоторой я дежурила Паша Плющ совпал этот день с ней дежурить, начала ревнувать меня почему хлопци отдали тибе бутилки а не мне? Я непризналася за что и кто отдал, а как обычно отдавали мне шофера порожняк из под водки пойдите григорьевна заберите в автобусе бутылки или в гараже поправди сказать я жила бутилками здаю вот мне и добавок к зарплате а свою зарплату я ложила накнижку сберегательную и вот эта Паша взяла мое ведро с бутылками и зазабор водворе был обгороженна огородчик я рознервничала и ее выругала, а, а, мне неотдали а тибе Она продавала самогон ей нужный были бутылки, и так как мы сней дижурили всегда придирается неладым пошли соры. Однажды моя систра Нюся  леэала в Больнице, звонит мне на работу, я только взяла трубку, а она ударила по телефону и не дала поговорить с сестрой мы с ней с этой Пашой чуть неподралися, здес два телефона, ты говори на том телефоне принимай сведения из Буровых, а Я на этом что тибе до этого дело зашло зло когда мы вместе дежурили мы всигда соримся всяла мое роботчее пальто и выкинула за забор в огород в полисадник который был возле проходной там садили цветы для красоты. Я взяла пальто внисла в Проходную, следующее дежурство стала обходить принимать смену утришнюю я в смену утришнюю в общим в день а сторож пошла домой только сказала что все в порядке ну и ладно в порядке так в порядке и пошла я сама обходить пост заметила стекло розбитое в канторном окне подокном осколки сразу вернулася необходивши пост к ней к Диспетчер Паша, она была в ноч и с утра субота идо 3-х дня восресение говорю случай паша окно разбитое давай пойдем отомкнем, ключи у тибя и пошли посмотрим в кантору ведь там-же касса, хотя сиводня воскрисение, а ключи есть, контора ключи оставляет на выходные да и вобще у проходной у Диспетчера окно розбитое не в кассе, а в Красном Уголке, пришли отомкнули кантору внутре окно розбитое, а снаружт целое только прыоткритое что-ж это такое? В Красном Уголке в углу лежить купа бумаг, на бумаге лежить тот камень, который в проходной был подложен в место краски банки кирпич красный, а. А, а я думаю стоп: Я на ус намотала как в пословице говорится, и молчу, а сама думаю это диспетчера дело Паши ее работа так чуто тут взято в Красном Уголке замкнули контору Бурцеховскую, и думаю, что мне делать? Звонить, а кому? Звонить нет наверно сначала позвонить Бурцеховскому нач. Николаю Куперяновичу вперед созвонюся, а потом в Охрану. Николай К. вот такие дела, смена сутра Воскрисение моя Киселевой, взяла розрешение от нево, он мне сказал ненада звонить в Охрану, но я непослушалася его и позвонила нач. охраны Шароварову Николаю Степановичу г. Первомайск мой непосредственый начальник приехали из охраны, местком Тараненко Николай Григорьевич и Щедров Владимер Владимерович молодой русявый красивый парин, мой проверяющий постов ночное время. Тараненко инвалид Отечественой Войны полный чернявый мущина среднего роста без одной ноги на протезе, дышит тяжело спрашивает, что стряслося дя вот розбитое в канторе окно я приняла смену у сторожа Пилюстковой Евдокии она мне ничиво несказала а я сама обнаружила утром когда приняла смену, она несхотела обхаживать пост и сразу пошла домой она без руки инвалид сдетства среднего роста чернявая женщина средних лет, незаметила что у нее в смене розбитое в канторе окно, в Красном-уголке а я обнаружила после сдачи ее, онпа пошла домой ну что взято?незнаю говорю я как обично оберегаю снаружи а в помищение не ходила никогда в Красный-Уголок начальство из охраны уехали после адменестрации Охраны, приехал нач. ШПУ Маценко Николай Куперянович утром открили кантору, зашли мы втроем, Я Диспетчер и он тожить непонял, что взято, начальник говорит занесите в мой кабинет Приемник, приемник стоял в Красном-Уголке, мы с пашой диспетчером взяли и внесли в его кабинет приемник, она я вижу дрожить вся на нее нет лица бледная, аж мох полицу. Паша вобще худощавая серие глаза среднего росту средняя впитаность поехал нач. Маценко Н. К. домой. В понедельник мне нада выходить в ноч на дежурство, а днем пошла в охрану получать зарплату, получила денги, а мне говорят зайдите до нач. Охраны Шароварову Н.С. Ну Киселева что-ж украдено в канторе? Не знаю. Пришла на работу на дежурство в ШПУ, мне говорят служещие канторы, Григорьевна взято Партеры из окон в Красном-Уголке, я спросила какие оны из себе? Белые с жолтымы полосамы шырокими, партерный штапель такие как в Проходной, только в Проходной ро, а в Красном Уголке нерозрезаные, шырокие красивые, сказала Бухгалтер я ездила в Донецк и там покупала для Канторы. Антонина Васильевна большущая женщина белокурая толстоногая голубоглазая. Когда мы сорилися с Пашой она завсегда брала ключи и среди ночи идет открывает контору и лазиет в ящиках в столах, а я неразрешаю, она говорит какое твое дело, сичас если ты не выйдиш из Канторы буду звонить в охрану то она когда выходила из кантори то меня узывала нецензурними словамы. Не в контору так в мех-цех,  или еще в какой цех сварочный, или в гараж, в два часа ночи откривает и Шастает а я ей сказала ты в моей смене не полезеш никуда. Ночное время я иначе я тибе ористую, и будиш в каком либо цехе сидеть до утра, то она в моей смене прыкратила и не лазила негде, спала в Проходной хропела на всю проходную. Однажды я пришла на дижурство как-же подлесть к ней в душу притворилася вроди-б Артисткой, У меня болтьб душа за партеры и за краску я то догадувалася но не пойманый не вор, говорю ей Паша чего мы с тобой соримся, сидим рядом за одным столом и ругаемся бесконца и завела розговор такого рода, вернея на такую тему. Ты знаеш мне будит день рождения, это я вру, что-бы пойти к ней домой посмотреть, мне нада бутылку самогону а она сразу говорить, переменила тон приходи до меня я тибе продам, думаю а мне этого и нада, а я знала что это она ее работа сняла партеры как аферистка не боится ничиво. Прыхожу до нее выходит открывает дверь, приглашает миня в квартиру 5-тиетажный дом живет она, я захожу а самогон воняет как черт, а я зашла  и пою о самогоне хто-ж тебе тепер не гоне и в селах и в местах пою, а она смеется, стою в Прихожой а потом в кухню посмотреть, партеры здес или нет можеть я ошибаюся у нее двухкомнатная квартира живет с дочкой в двоем, я прошла в спальню как ты жывеш посмотреть, когда глянула, а на окне те партеры что она сняла в Красном Угольке я чуть неупала да еще красивыми прищепкамы прищипнула, я промолчала. Забрала бутылку самогону и пошла прихожу домой и думаю говорить или ненада Начальству, какая смелая аферистка, нада помолчать до поры до времени. Было дежурство неоднократное совместное. В Буфете кормилися работчие Бур-цеховские, судомойка Потопа Рая пожылая женщинва высокого росту полная у нее веселое лицо всегда улыбается, я ее устроила на работу по советувала, здес же водворе, сначала в охрану, а потом в качанарку качагаром сторожем во дворе в Управлении-проходческом, кончился сезон отопления она пошла в столовую-Буфет судомойкой и так и осталася навсегда пока и перешла на пенсию. Судомойка дала мне, моей собачки отходов домой макароны Шарику маленькая собачка весь день миня нету дома, она голодная, а вечером я ее кормлю каструля была в моей сумке Паша полезла в сумку до меня и посмотрела что и сколько дала судомойка отходов лижбе придратся, вот как этой собачки что подвору в Бур-цехе Кукле нечиво дать, а Григорьевне полную каструлю наложила макарон, подняла шум, ага раз так я пошла до нач. Маценка Н.К. и сказала что Партеры у Диспетчера у Паши Григорьевна видила у нее, она Паша тогда дежурила в эту ноч Было Воскрисение и сняла домой, ну и незнаю почему оны не пошли забрать, повесили другие на окна шолковые розового цвета. А вообще Бур-цех был очень багатый матерялно  в кладовой было все, и шубы Дубленки, меховие мужские и приемники, и хорошие матеряли. Паша узнала, что я заявила Начальнику Маценку за Партеры, следующее дежурство совпало обратно сней, но я несижу рядом, а хожу по двору, неподалеку стоят машины много вэтом Управлении Машин лехковые грузовые, Бобики, самосвали кразы автобусы газики вобщим много, слишу звонок телефонный роздается аж до машин слишно, а она сидит на лавочки на проходной и необращает внимание на звонки телефонные, звонит и звонит на мне нельзя подходить она кинется как змея, думаю ладно она ведь отвечает за телефон черт сней, подежает машына с машины выходит сам нач. Маценко в спортивном костюме на попутной машыне лехковичка, сам Маценко не большого роста, лупатый чернявый худощавый мущина, как набросился на нее, иы какого черта сидиш на дворе стал ругать ее. Я полтора часа звоню в ШПУ, а отвечать некому да матом уходи с работы сичасже, молчит Пашка знает, что виновата, а потом отозвалася, пятнадцать лет хорошая была, да какой черт ти хорошая была, вечно обкрадала Буровую когда там работала Младшой все пропадали вещи крала ты. Находили у тибе вещи, жалобы ишли на тибя, а типер взяли в Диспетчерскую работать бо некого взять нет людей работать Диспетчером а типерь в Кантору залезла сняла Партеры, а ято я на буровой крала? Да битоны пропадали невчем привести воды для работчихх на Буровую, а самогоном отплачивалася Мишки, и у работчих золотые часы украла, у Матвеевны пуховый платок украла, тожеть работала Диспетчером, полнолицая белокурая с сидиной женщина, уже немолодая у Григорьевни украла гамашы и Мтарешку платок, вон отсюдова Воровка. Я начальник мне звонят со всех концов, из Донецка Управляющий домой звонит Качан дай мне сведения буровых, а ты сука ни какого внимания, по цехам ночое время в глупую ноч лазиш шукаеш что-то в 2-3 часа ночи у канторе повсюду шастаеш мне сторожа говорят, вон отцудова тварь негодная, молчить как воды врот набрала, а всярамно осталася работать до своего времени до перехода на пенсию всего три месяца осталося а потомварачивается до меня, а вы Григорьевна почему неотвечали в телефон. Я стала ему росказивать как она меня недопускала к телефону я говорю звонила моя систра из Больници а она мне не дала говорить, была по телефону и перекрикивала телефонный розговор мы с ней соримся и я не подхожу к телефону я больше нахожуся водворе мы с ней посорилися за бутылки порожняк ревнувала что мне Захарченко Толя отдал бутылки, а ей-же нада розливать самогон и посить в Управление бурцеха, а невчем, но Маценко знал что она занималася самогоноварением, но несхотел связыватся с ней тогда было с самогоном просто все почти гнали. Самогоне самогоне хто-ж тепер тебе не гоне и у селах и в мистах. 1979 года Был еще один случай на работе моего дежурства хожу подвору ночное время срышу в машине хтото лазит подхожу Сашка Тараненко водитель из 79-го автобуса номер первый я уже забыла автобуса, вот пишу все вспоминаю, ты чего лазиш в чужой Машине, а он мне говорит иди Баба Григорьевна а то я тибе как огрею так ты неузнаеш своих, но я подумала нада уходить побоялася ругать его. Утром попрыходили Водители, этой машины Водитель Волощенко иванЮ его звали цыган он и есть по нации цыган, чернявый красивый кароглазый,я ему сказала если что пропало то спрашивай у Тараненка Сашки, он открывал твою машину-самосвал, до дежурства в 1976 г. я лежала в больници только пришла из Больници пошла на дежурство была моя смена, нада было выходить. Врачи обнаружили камни на почках пролежала в Больници восемнадцать дней ходила всю ноч как штык, а на утро обошла все машины подвору подергала за ручки, утром уже росцветало, водворе села на проходной на ловочки и закинула за спинку голову и незнаю как я и заснула и захропела, рот был роскритый, ноч есть ноч неспавши Паша диспетчер заметала возле проходной уже росцвело, а я заснула а этот Сашка Тараненко слышу сквозь сон ого как Григорьевна хранить, и этым временем сорвал сцепление из самосвала 29-го Волощенка Ивана в машине и сел и уехал за сменой утрешней здавать из ночи, сменщик был его автобуса Куринный Николай оны оба работали на автобусе 79-ом друг друга сменяли, сичас он уже умер кго нету Куринного Николая нет в жывых. Вноч дежурили два автобуса, возили людей на Буровые работчих Костюков гена приехал из Буровой  «Булавенка» и когда я проходила возле автобуса генкиного утром до того как задримала на проходной утром, за ручки каждую машыну дергала он Генка Костюков сидел в Пвтобус писал вто-то в путевки своей и сказал, что Григорьевна проверяеш? Да такая моя професия смеюся, вы сами у товарищей лазите в автобусах, а потом крадите инструмент и извалюете на сторожа, я пошла до проходной от машины. Сашка Тараненко зделал пакость мне за то что я его однажды упоймала в чужой машине у Ивана Волощенка. В восемь часов утра поприходили на работу работчие по цехах и из гаража и канторщики а я сменилася в семь часов утра и пошла домой, только разедлася приходят замной домой вызивают. Прыхожу а здесь охрану вызвали Начальство пишут Акт, Боже мой нач. Управления Буп-цеха возле гаража, подхожу слышу говорит он такой хорошый сторож Киселева Григорьевна а что могло случится, ведь она ночное время неспит никогда, и начальство, и из охраны тут, когда мы проверяем она всегда на ногах, говорит проперяющий Щедров Владимир Владимерович участковый сколь раз мы ее примировали почетной грамотой, и путевкип давали в Дома-отдыха. В проходную зашол главный инженер Труфанов Петр Андреевич Буровых, захожу и я, как Григорьевна как это получилося, я ему росказала про тараненко Сашка мне мстит за то что я его поймала в машине самосвала №29 Волощенка Ивана он в ночное время забрал в машине ключи и сорвал сцепление и получился большой скандал, но вам я не докладывала из начальства ясно? Я только его выругала и сказала водителю, мол так и так, я то должна сказать хто Ворует? У самосфале утром подергала ручки из машины проверела пост и сенла на проходной уже хорошо розвиднелося, а самы знаете я из Больници учира, а там дают ликарство я пила и еще непрошло то ликарство от сна я так мучилася на дежурстве не спавшы, а ночь есть ночь, когда я прежде я ныкогда неспала на дежурстве а то утром свалило, он меня усторожыл отомстить мне, вот спросите Костукова Генку, когда я проверяла дергала за ручки машины, я так плакала, за что мне были похвальные награды из охрани? Почетная грамота? За что? А я тауая неустерегла свой вор его не углядиш. Но меня сработы не уволили. Акт настаивал Иван Макарович Черевко зав-гаром произвести в действие. Но Щедров В.В. мой проверяющий и Нач. Шароваров Н.С. и даже местком Тараненко Н.Г. стали настаивать порвать акт и порвали, Черевко И.М. дал из кладовой сцыпление и части которые украдены ночу из самосвала №29 Волощенка, сколько я тогда слез вытратила вылила а читатель поймет что я нервная и не спокойная продолжаю работать, мужа у меня нету, надеятся мне ненакого нада терпеть все, да еще и больная, хожу до Бабки личится почти каждый день, плачу за личение из авансу три руб. и из получки тры руб., хто что скажить делаю, авось можит отчиво поможится, прыкратилися приступы Стали мои нервы становится наместо мне предложили перейти из охраны здес-же в Шахтопроходческое Управление в гараж убирать. Я взяла перевод откуда и пошла на пенсию из охрани ушла.

2.У.84 год. Сижу вяжу коврыки и вспоминаю за свою сестру Веру как она на меня ненависная а вед мы с ней родные сестры, и нада предумать, на свою родную сестру что мол я была с ее мужом близко, отбила свою дочку, а моя племяница Алу и сына что-бы оны сомной неродычалися конечно если что правда то из такой теткой знатся ненада, п ведь это все лож просто ненависть на меня из детства напрасно, а мне обидно до потери сознания какая дерзкая систра, мы были маленкие она меня все ревнувала до мамы мол ты ее мать любиш, а меня нет подросли стала до рибят ревнувать заганяла в хату, била, щипала меня, ты мол красивая статная. Аолосы кудрявые природные вющиеся ну я-ж невиновата что ты худая а я полная повыходили замуж обратно ревнует до мужа Сашки она думает как ей он хороший так и мне ее муж, грубо выразится начерта он мне нужен у меня свой есть, я щитала его за брата так как у нас погибли оба браття у Войну, а я тумлюся до них а ее трусит нервы, я нечиво незамечала, ах какая только глупая у меня систра, говорит Нюси пусть Женька не ходит до меня ато меня трусит когда она до меня приходит в Больницу. Я перестала ходить к ней в Больницу сколько я поплакала. Слишу по Первомайки розговор что мол она меня застала с ее мужом на месте приступления, пришла она из Больницы я таки пошла до них спрашиваю где это было? И когда? Так я не говорила да так да сяк, х ты дура ненормальная проклятая такая систра как только обидно до потери соснания хто будет читать эту рукопись тот поймет какая она тварь несознательная, сколько я горя пережила, я, перенести и это так больной я сказала и клялася если я была с твоим мужен пусть нападет меня сифилис, а если ты твар брешиш на меня, пусть тибе нападет сифилис на язык, мое горе пережитое ей до лампочки она неучла лижбе ей было хорошо. Систру Нюсю похоронили Волку похоала все ненажрется живши с мужом сколько денег на книжки у нее и у него, он хотя работал, а она всю жисть неработала как вышла замуж не дня негде неработала все спекулируют то рыбой то салом покупают свеней и режут и продают. Однажды Сашка завел розговор с Марией, почему мать свекров твоя нерозговаривает сомной, ну пусть с Верой посорилися, а причем я, сто неразговаривает. Мария говорит я вашего дела незнаю, она сказала что свекров моя сказала, что я таких зятей как Сашка намусоре видила, так и говорит? Да так и говорит ваша своячинца а мне свекров? А дома гордится он что жена ревнует до своячиницы и вот одно ростройство. 12.У.1983 год мой Внук собирается итти в Армию на 15.У предупредили Военкомат росчитался быстро получил росчетные 135 руб. да еще я ходила в кантору недощитали 12 руб. вызвали потом дополучил. Я как бабушка душа болит, он комне не приходит, услышала через людей пошла в кантору в росчетный отдел спрашиваю? Киселев Ю.В. росчитался или нет? Да? Отвечает. Сантехник Киселев Ю.В. росчитался, уже немолодая женщина Табелщица. И сколько он получил росчетных? А она сказала все, я тогда думаю поэтому он и до меня незаявляется все пъет я вышла из канторы увидила издали пяным шол с товарищем оба вочках близорукие. Я подозвала к сибе и спросила денги которые он у меня занимал пъять руб., он безслова отдал. А Рожа пяная как у собаки кривая я-бы уго убила-б своей рукой стала остолбенела что делать пойти за ним? Пока спрашиваю сама сибе пока надумала, а он с товарищем искрылся пока надумала уже было позно он и скрылся за дом я потеряла его. Вернулася в контору ЖКК №2 обращаюся обратно ктабельщици спросила, сколько Киселев Ю.В. должен за квартиру она посмотрела взяла книгу это уже другая молодая жещина полная, Маша, и сказала он должен 80 руб. Маша табельщица говорит, он был уна сиводня и оставил книжку квартирусемщика и сказал, что я прийду сичас я подождала а его все нету, и так и пошла с таком как говорится, он мог и обмануть их на это способный, и так он инепришол и остался должный за квартиру, я сказала его матери своей снохе. Мать за ниво заплатила. В 1984 году поехал служить в армию строй-бат и там напился и подрался и сидел на губе, незнаю сколько суток Женщина с которой он встричался после жены, Лариска, сказала он письма пишет ей, а мне пишет Бабушка Женя, родная моя вышли мне три рубля положи в канверт. Я была в г. Муроме Владимерской обл. у сына Анатолия гостила и оттуда послала ему и Сергею, тожеть мой Внук Анатолия сын, по десять руб. Сергей получил денги и сразу дал знать мне он слукжил в Крывом Роге Дгнпропетровской обл. в Армии. Юра неполучил денги виду того что его положили в госпиталь Чернигове застудил бронхи, а служить ст. Янов Чернобильский р-н, и вот пишу ему письмо не удери из Армии ато посчитают за Дезертира и ростриляют как собаку, пишу из Первомайки уже дома я прыехала из Мурома какая у тибе сила будит если что слуится в нашей стране ты даже товарища неподнесеш вовремя боя или где нада пойти в розведку а его ранят, а тибе нада выручать своего товарыща из беды, небудет сил, ведь ты молодой тибе 25 лет а у тибе сил нету все пропил, и подыхай изза своей Водки. В 1984 г. я поехала к сыну Анатолию в ноябре месяце и пробыла уних два меяца увидила как оны живут, как живет мой сын Анатолий, я была прошлий раз в 1968 году, это прошло много времени кажится 17 лет Сергей родился в 1964 году 4-го октября, и вот живу месяц живу фторой, какой там воздух лес, в лесу постройка Дом окнамы выходит в лес сосны смотрят вокна дышеш ненадышися еще пожила-б. Но гризня снохи с сыном осточертела, дело не дело, как утром непогризется сноха так вечером обизательно В работчей день казалос бе полний день невидят друг друга нада-б соскучится и любуватся а она как иржа железо точит его. Вот как обычно Вербовчане г. Муром питаются из Москвы мысным говядиной свениной, поехала ее тетя Маша в Москву взяла Видро на мясо и уже скупилася и звонит приезжайте на станцию Муром меня встричать а от Вербови порядком ехать получают телеграму 137 поезд а Вагон 4. Анатолий взял машину милицейскую он работает в милиции старший Летенант, вобщим Участковим подъехали кстанции Мурома, а до ст. восемнадцать километров ехали улыбалися веселилися, стоит станция нада заехать из левой стороны и поставить машину, ну и шофер заехал поприказу Анатолия поближе к 4-му Вагону мы устали с Анатолием а она сидит сноха Нина везите меня справой стороны поставила принцип и сидит уперлася насвоем вынужден шофер вести туда куда ей хочится сидит невылазит из машины, а потом устали и порядком пришлось ей ити до этого Вагона, а мы уже стояли наместе нада-б шофера покрутит но мы не твоего характера принцип ставит дело не дело толи шоферу толи нам. Вот такой у нее характер у моей снохи, фторого сына Анатолия жены, встретели тетю Марию с мясом и из вещями, она купила себе в Москве осеннее Пальто, она немолодая женщина среднех лет чернявая среднего роста средняя впитаность. Приехали домой пришла снохи мать Евдокия Петровна говорит Анатолий много кушает мяся колбасы, а я сказала что свашечка и работает на это чтобы покушать и на вашем иждивении несидит, принес он какую получку двести тридцать пять рублей. И еще и тебе кормит зимнее время ты находишся у них нехочиш сидеть у своей хате Деревне Чадаева, е этот разговор не понравился,  можно говорить только им, а мне нада молчать? Нет? И мы сней крупно поговорили. Нафторой  день был четверг вчера Анатолий говорил я завтра поеду на совещание в город Муром я утром убрала в комнате и как обычно Анатолий завтрикает в час дня приходит из работы, а работает недолико от дома ихнее отдиление милиции я приготовила завтрик котлеты картошку а он ввиду. Отсуствия из Вербовска там-же в Муроме из совещания пошли в столовую все, и тожеть гуртом и небыло домой завтракать. Пришла с работы Нина сноха в шесть часов вечера а я возьми и скажи Анатолия почемуто небыло завтрикать, но я незнала что он сам на совещянии был, а она хорошо знает что он почетвергам ездиит в город Муром тут она понеслася ругаться, его еще небыло дома мы вдвоем, мне говорили наработе что он с какойто ишол по городу вобщим сама придумала что-бы поругатся такая ревнивая дело не дело скандалит. Я сказала ты вотего прикрати закатывать истерику хто там тибе сказал, хто ты такая? Или ты директор? Какое там на тибе внимание, сидиш делаеш коробочки прикрати пожалуста не ростраивайся сама, и меня ненерви; я все хладнокровно говорю ей вы незнаете какой он гулящий неправда говорю это все лож, вот ты прировнувала до соседки звать ее Женя имеет мужа и двое детей, сосед пришол до Анатолия в комнату пойдем пригласил до сибя, что скучаеш сам дома у меня Телевизор Цветной , а у них чернобелый, Анатолий замкнул квартиру и пошол до Славки сидеть смотреть провести время пока она прийдет из работы, этым моментом вызывают Славку наработу незнаю кем Славка работает неспросила это мне росказывал Анатолий меня небыло уних. Анатолий говорит я сижу в кресле как и сидел при Славки, а соседка Женя из дочкой десятилетней сидит на Диване смотрим кино правда соседка красивая женщина я сама видила я была у них, а сноха моя скосинкой в глазу, пригшла с работы Нина моя сноха, а Анатолия нету у соседей, как она зашла до соседей и кинулася на Женю порвала на ней халат ты такая ты сякая называла ее нецензурнимы словами дело доходило до суда, но чивото не судилися. Моя сноха богомольная. Я говорю тожеть женщина, и жила с мужями у меня их было два, оны меня изменяли, но я узнаю до истины а тогда ругаюся или розвожуся, а этоя еще невидила авансом делает, какая характерная женщина к Мужу, вот ты преривнувала до володьки водителя, что вез нас из станции Анатолия вобщим нас, мы ходили прогуливалис с тобой дышали воздухом перед вечером, а потом зашли на работу за Анатолием ити домой, в отдиление сидел Володька водитель ему нада было сказать нащет прав товарища собственой машыны, отобрали у тов. Права Милиция, гаи, а пры нас, когда мы зашли он нестал говорить выручить права и подороге мы пошли уперед с ней а оны осталися ити позади, вот видите Мама говорит Нина, он договаривается до какойто женщины гулять пойти, что тебе мерещится я говорю, у Анатолия болит кишечник, болить серце от чиво и пополнел ты его загрызла как иржа железо гризеш а она мне отвечает, а что тебе его жалко? Ну как же он мой сын, самостоятельный семянин, не курить не пъет, не кроет матом ты узнала его характер слабый и ездиш понем как хочиш непогризешся сним не уснеш, и несеш нада характер изменить, а раз это есть то куда денеш этот характер как такая родилася, нада вовсем розобратся, а потом ругаться бомбить а я ведь мама, мне его жалко. Он всегда служил в Армии в Муроме, то он был еще дитя как красная девочка а когда вы сним познакомилися, тибе было двадцать три года, он еще был теленок как женщина, вобщим женили на сибе его, тетя Анна Петровна работала в Военном городке парикмахером и познакомила упоймали на удочку парня, ты больная с одной легкой все Чадаево знало, а вы спопешили мальчугана приежого и женили на сибе Нина подложилася а он невидил еще женщину и остался, женился, тут ребенок задержал его забеременила, Анатолий еще служил, скорей опутали парня, а мне написали задним числом, приезжайте на свайбу, а ее уже сиграли вот так женили крадькома. Когда свайбу сиграли я там ненужна. Упустой след хоч тупицею, пословица, сноха из богомольных да еще повенчалися в Церкве вобщим сноха показала письмо, когда я у них была 1984 году ноябырь и Декабырь у которым написано батюшкой у какого оны винчалися, деревня я забыла как называется что венчались, из Чадаева богу молится ездили винчатся, а за церквой матом кроют вот кацапы, что хочиш услишеш молящая дурачит Анатолия, пришет в письме вродиб-то писал батюшка Петро, что Анатолий Киселев форменный дурак какой же он дурак разве офицеры бывают дураками, он в Апмии был офмцер, и сичас у Милиции старший литенант, сколько учился, и окончил десять класов, и в Первомайки учился на Агитаторы, и на машиниста Електровоза  и в Чувашии учился на офицерское звание для милиции разве афицеры дураки бывают работают, и кому ты показиваеш это письмо ведь я-же не соседка и не проходящая женщина. Я же мать, отето да? А я думаю мой сын живет нормальной жизнею, он здес чужой заехал женился а никому ненужен, некому и пожалуватся от такой жестокой жены и ее матери, Мать пожилая женщина да еще и богу молится на зятя, наложила резолюцию как дура, мать крупными буквами я ее подчирк знаю, что-же вы его дурачите? У меня лопнуло терпения, я начала ругатся стоиш ли ты его косая тварь ругалася здорово,если он захочит поехать сомной в Первомайку домой у меня уголок для моего сына найдется но он незахотел, ладно можеть и одумался в молодости искал женщину, а тибе бросить потому что ты невозможная в жизни, а потом одумался потому что сын родился, и передумал несхотел сиротить сына, а жить стобой я-бы можеть нежила ты невозможная женщина не дурно ты сидела 23 года, пока нашла пацана и женила на сибе тварь такая что больная: а что невозможная. Он говорил что мол я незнал что она содной легкой, да еще и косая на один глаз это я видил. Нада было и забыть тибе Нина что было то прошло, он ктибе прывык ему уже 43 года, а тибе 46 лет какого черта дурачиш его ревнуеш чуть не до столба бесеся и незнаеш от чего. Правда она меня матеряльно не обидила, а вот марально я чуть там сума несошла скорей отправляйте меня домой я немогу в таком аде жить она мине открыла все раны болящие. Било что и собиралися родычи гуляли в них пели песни танцевали под музыку. Дала она мне десять метров сыдцу, покрывало на кровать, туфли, рубашку ночную, взяли билет надорогу, хотя замои денги она продала сапоги жамшовые за 70 руб. как матери свекрови она-ж чужая Анатолия мать, а свою мамочку одевают и обувают и даже кормят в зымнее время, Анатолий выпроводил меня на станцию Муром и я уехала из больным серцем и вот уже приехала дома, а никак неуспокоюся. И я все описала Внуку ихнему Сергею в Армию где он служить он наверно и обиделся за мою откровенность к нему за ние. Меня непоздравил с международним восьмого марта такой плазник для Жещин Прошло немного времени и Сергей наверно одумался и написал мне писмо не выдержало серце несправедливость своей матери он ее хорошо знает какая она калгатная он живет своим умом своя голова на пличах. Анатолий прислал тожеть писмо после моего отезда от них, что мама как ты горугала ее стала совсем другая полутчала переменила характер к нему, ждем Сергея из Армии 28.Ш был приказ министра, а я как мать все переживаю немогу равнодушной к всему этому скандалу неприятностям в семи своего сына. Я написала Сергею всю правду как оны из тетей Анной женили его отца на сибе и типер дурачит Отца как хочит она хотела заиметь рибенка хотя откого нибут, она-ж девушкой была больная, а у Чадаеве в селе все знали что она больная а этот салдат служил в г. Муроме его отец Анатолий и познакомили а когда свайбу сиграли и родился ты было уже позно немог отказатся да не из его характером, он как женщина с мъягким характером Отец, это мне все росказал дядя Саша тети Маруси Муж он уже умер вернея отравился кислотой на работе в цеху.

Говорит Нина, почему дядя Саша наменя такой недовольний нелюбить меня да потому что ты противнющая всего мира женщина, она Анатолия щитает за половую тряпку на работе он справедливый и имеет заслуги, пользуется авторитетом как офицер. Дома пока ити на работу он изготовить завтрик и обед разом, помоет посуду сам, нагладить и полы подотрет, а потом идет наработу какого ей еще мужа нада. Говорить я его нелюблю а какого ты черта живеш сним заберай свои вещи и валяй куда хочиш прижили Сергея выростили Армию отбыл, а типерь осталося женить и все. 1941 года 22 июня Анатолий родился в день Войны послала ему телеграму а ответа нету поздравила с днем рождением все думается заприщает она ему, но нет я невере

а думаю ручка у него есть и наработе и дома можно маме написать уделить время хоть пять минут, а я жду снитерпением писма и плачу днем и ночу. Не могу спокойно жить ведь я-ж мать. Напувает какой-то водой чарованой что-бы невладал сам собой, венчаная дура завладала и делает что хочит, Мария моя сноха сказала собирай денги я за вамы ухаживать небуду вдруг заболеете будим нанимать за ваши денги человека и пусть ухаживает я брезгую вами мне сичас 69 л. в ноябре 1.1985 год, а за фторую сноху и розговаривать Нечиво за меншого сына Анатолия Нину я несчасливая неимею дочек надеятся ненакого вдруг заболею сильно, упостели дома буду лежать меня и червы седят разве соседи поочереди будут ухаживать да и соседям я небольно нужна, а может оформять в Дом-пристарелых. Ну еще есть надежда на сына Виктора. У меня все есть я обута одета, а душа болить потому, что я некому ненужна, и денги у меня есть на первый случай, вслучай смерти будут хоронить за мои денги я работала и на пенсии была наложила пусть мои сыны не думают что я ихняя обуза, я от них нехочу нечево только внимания как до матери, но небеда не похоронят сыны так похоронят пятнадцатисуточники, а вот при живой жизни обидно сидиш в стенах, а стены гудут от одиночества и только слезамы умываешся как будто я некому зла неделаю не соседям нидетям, один Виктор ходжят ыз марией невесткой и то кажится редко, читатель будит читать и скажит, раз пишет сноха а другой раз невестка так у меня одна кацапка-руская а другая украинка-хахлушка.

Сиводня 19 сентября 1985 г.

Сергей уже отслужился дома хотя он устроился в Иваново в Училище учится, Виталий еще в Армии послала денги ему десять руб. в августе и не письма и не соизволил известит  бабушки получил или нет денги которая я ему послала хотя-бы написал я бы их розыскала где денги ходять просто зла нехватает что ему писать или совсем отказатся от них нещитать что оны у меня есть но я это смогу зделать раз я ненужна им то ненужны и оны мне вот так пусть знают что у них нету бабушки Жени, а у меня Внуков тры. И соседи есть такие что готовы проглотить, завидуют что я одеваюся красиво готови с утробой проглотить что я не пъю не курю.

Сиводня воскрисение нельзя выйти надвор 29 сентября 1985 год. Ты вяжиш коврики береш три руб. вяжите, и вы хто вам недает неумехи я невиновата что вы бездельники, ходиш к чужому говорить Карпиха баба Варька Яковлевна никогда я в чужому не ходила у меня все свое, я копеечку до копеечки и одеваюся и питаюся, а вам обидно за меня завидуете пошли вы вон. У нашом доме их закаленых алкоголиков четыре а сколько их есть и женщини и мущины хотя сичас сухой закон всярамно пъют достают спертное вобщим свиня болото находит, нелзя слово сказать сплетни за сплетнямы, а только обозвалася кроют нецензурнимы словамы хотя-бы эта алкоголичка Мария Крутько из 6-го дома да и Баба Варька Карпиха Яковлевна у нашом подезде котори и незаслуживаеш услишеш, а мущин сколько дом большой девяносто семей о господи когда это кончится на каждую рожу смотреть годко, да еще сбоку рядом большой дом на девяносто семей 6-й и большенство алкаголиков я часто пою своему внуку и вобще по пятницам такую песню (подчеркнуто Киселевой)

Дитишки плакали соседи прятались

Когда муж пъяный домой пришол

Зачем вы женщины за пяниц держитес

Уж лучше век прожить одной

Кричить роздень меня Кобыла Старая

Пришол с работи я и спать хочу

Сняла решительно пинжак потрепаный

Сняла ботиночки сама молчу

Мое молчание ему ненравится

Сидит ламается стал приставать

А я шепчу ему совсем тихонечко

Уж полно миленкой ложися спать

Неунымается мой горькой пъяница

Терпеня лопнуло и у меня

Взяла решительно Видро с помоями

Ему на голову надела Я

И женщинам и мужчинам алкоголикам пою. Не охота поменятся уйти из этого дома. Вспомынаю свою сестру Нюсю ее нет она умерла 1979 г. ее уже давно нету ее обиды на соседку Сорокину Надьку и ее дочку Татьяну, а сичас испытываю я сама, там где я жила ранше откуда переселили меня, этого не било никогда небыло скандалов сор с соседямы, а тут понаезжали из разных сторон люды и оскорбляют незашто, незнаючи селовека. Анна Григревна систра была старинкая беззащитная тихая женщина она никому и Воды.незамутила, а оны ей намазывали гамном ручку в подвале в сараи, сыпали жужалку под дверь, сривали замки в сараях, посылали сына дочкиного Татяненого, в общих сараях были сорваные замки и у подвалах и на дворе что под уголь был, Анна была больная всю жисть, когда ей было очень плохо последнее время а в квартире нет никого а мне плохо так плохо что нет верного друга возле меня и я одна и нет детей у миня, она нам сестрам много помогала она была очень добрая характером и как человек и как сестра.

Вот что она писала 3.Ш. 12 часов ночи мне очень плохо разболелися нервы, как обидно что я такая одинокая, а самое главное нет детей плохо жить когда нет защиты одиночество это ужасно, оно меня замучело никому нет дела до меня погибаю и некто неверить что мне очень плохо что я сильно больная, коль ходиш значит и небольная, а хожу потому сама жисть заставляет через силу ходи. 2.1У 6 часов вечера мне плохо 5.1У 3 часа ночи плохо мне серце и голова болит 5 часов утра все также но не пишу. 25.У1 в 18.30 болит серце 6.1Х 78 г. сомной поскандалила Татьяна Топыло, называла меня нецензурнымы словамы, а мне ведь семдесят тры года, ранше скандалила ее мать Надька Сорока, то воду перекроют, то замок поламают в сараях я немочная я больная старый человек а она годится в Внуки мне, а ведет сибе очень непристойно тем боле что она секретарем Комсомольской ячейки как-же она эта Татяна молодеж воспитувала, я с пятнадцати лет начала рботать, и типерь когда законом мне установленый отдых настарость лет, но я его не вижу уже 20 лет как я живу в этой Квартире и все время нервотрепка а выйду водвор им нескем разговаривать совсеми перегризлися соседямы. Вот так и у меня получается. Я вспоминаю ее, дома рядом 7й и 6й Крутько мария Кривоногая алкоголичка она сидела в тюрме вся в наколках как собака этот-ж мущины ее кололи голую и ляшки и руки, курит пъет всегда затрагивает меня завидует что я красиво одеваюся, а переварачивает на другое, что мол я украла халат, правда, я попервах по переселению когда незнала ее повидение только переселилася, я была у нее в квартире посмотрела что за люди, муж ее Борыс татар по нации побил ее здорово и ее кривую ногу кацалапую вывехнул, а я носила ей подояние что-бы не умерла из голоду, то картошки маргарину, хлеб спички ей курить она курить так она отблагадарила сволоч криволапая ей 56 лет, какуюто брытву я украла, а я ее невидила, оба пъют друг друга крадут продают на Водку все врет как собака узывает нецензурними словами меня но я их незаслуживаю, меня бъет в голову болят нервы, я было чуствовала хорошо наладилися мои нервы. А в этой квартире живу 5 лет и все нервничаю а мне нельзя нервничать, растраиватюся кудаб от них поминятся от нее гадуки алкаголички исть едом меня, уже раз дала чертей ей, она просит еще, я стала усего боятся, хотя кругом люди или старость или нервы. Она меня ударила первая, так я ей отпорола по первому числу вобщим дала здачу, пока неотнял Мущина я ее завалила и насела на нее, а он ишел мимо и оттащил меня что ты мол делаеш бъеш? Я говорю даю здачу пусть непростягает руки на меня, тюремщица проклятая алкоголичка. Наконецто мой сын Анатолий обозвался прислал  письмо сегодня 4.Х 1985 год так долго ждала я от ниво, а вотпуск не приедит пишет потому что у него много работы отпус проводит в селе Чаадаево аомогает тещи реомнтирувать избву. И убирает огород овощи, поправляет забор старый убрать, а новый поставить ох как у меня болит голова бъют нервы я немогу выйти на улицу пойти в Больницу, в нервопотологу 6 часов утра еще рано хотябы скорей 8 часов утра ну и пошла до врача нервопотологу Новая, она чудная какя то, мол почему к Проценковой врачу нервопотолог ходила до меня нет, я сказала там жила ходила к Проценковой Лили И., а и потому что она мой лечущий Врач, а сичас переселилася на к-л 60 лет СССР 7-2, пришла к вам живу здес уже 5 лет а хожу в городок лечится она знает мою историю болезни мой Лучший врач ясно? Проценко. Были когдато приступы Епелепсии а сичас слава богу нету она меня личила. Написал Сергей адрис Отцу а он мне всярамно небуду писать ему первая в Училище, я ведь бабушка постарше его, я тожеть поставлю принцип я не ниже его, пишет Анатолий Сергея устроили в училеще Пожарной Колманды будит Начальником, ну и пусть учится мой Внук за это он молодец, а женится еще успеет обкутатся детьмы, пошол в Деда Гавриила Дмитриевича, по его пути он тожеть работал в Пожарной команде 10 лет до Войны, а вот что непишет мой Внук а хотя и пишет то очень редко, то плохо, он Сергей рослый чернявый, на фото видила как служил в Армии в Кривом Роге присилал военний человек, ой да Парин паринек залюбуешся, ну и Бог сним насильно мил небудиш, у нево есть Бабушка Дуся Борина материна Мама, которая его нянчила в детстве, той то он пишет то и родная Баба, а Бабушка Женя гдето? В г. Первомайки за 20 лет, два раза видел меня, и все а я его, а тут еще мама нерозришает писать мне письма я усе знаю. Я не Анатолий что можно обдурить, как говорится Жинка пока Борщь сварит сем раз мужика обманит, ну ладно пусть будит по ихнему. Мне исполнелося 69 лет в день моего рождения утром 1 ноября я еще лежала в постели, пятница слышу звонок, открила а мне телеграмма от Сына из Мурома как приятно было на душе прыложила кгруди телеграму и из радости заплакала, поздравляем с днем рождения значит беспокоются мои дети Анатолий и сноха Нина незабыли, а от Виталия все еще нету письма и Юра тожеть  пишет очень редко. Мы посидели хорошо в день моего рождения. Виктор, Мария, Люда ихняя сноха с малышкой даже пели песни. «К сожелене день рожения только рпз а году», я включила музику, одиночество меня немучило, забыл Виталий за мой день рождения не поздравления неписьма, Виталый забыл какие я еиу Вещи покупала, и на костюмы на два набрала, свитера два купила в «Пушинке»  а оны ведь дорого стоют да издетства я их одевала все покупаю внукам, а Бабушка Женя ненужна, даже 5 коп. жалеет на конверт для Бабушки. Дылда чертова Высокий белявый Парняга матрос 185 рост да и Юра тожеть редко пишет, а тут я еще на командира написала где мой Внук Дивался, родные молчать а Бабушка беспокоится скрозь лезит ихнее молчания разыскиваю и наставляю на путь советиваю, а им хот-бе что. В 1947 году вспомнила когда я вернулася из поезки из Святошено или из Киевской Полтавы то мои дети спрашивают где наш родной Отец? А мне и говорить нечиво я сказала что отец заболел его нету оны были маленкимы только я заплакала и оны начали плакать, хотя Анатолий его и незнал непомню сколько лет ему было и плакали в троем. Пишу эту ркопис и горько плачу, прошло 37 лет как я не живу сним с мужом от которого у меня двое деток двое сынов, почему я немогла ему простить тоогда. Когда он умер 1978 году мне стало его жалко, когда он меня просил в 1947 г. вспомнила свою молодость как мы жили сним, как мы любили друг друга а нас розлучила Война, я конечно незнаю его могилы, а хотя-бы и знала то все бесполезно очень далеко гдето в Северо-Осетинской ССР вспоминаю и он у меня все время перед глазамы стоить, такое-же бывает. Смотрю кино  «Фиалка» и горько плачу прожитую жисть без него, что несмогла от самолюбия своего, и за измену его, простить ему всярамно мне было так больно на душе, но я терпела и молчала тогда как могла, и писала вовсе стороны Читатель поймет меня и кудатам незаболеет Епелепсией приступами везде самое горе ростройство но нада терпеть, а нервная система расшаталася дальше некуда от испуга и ростройства, нервничала, и все на мое здоровя. А сичас хто обидит сразу плачу. Юра как поехал из отпуска тожеть непишет, а я взяла и написала на командира части Федорчук, а он мне ответил Ваш Внук Юра жив здоров работает сварщиком хорошо отозвался за ниво, а вот он нехорошо относится к Бабушки Жени своей родной которая вынянчила из рукавици как говорится, а я тожеть поставлю вопрос тожеть небуду писать ему и небуду посылать ему денги пусть живут из своим. Я ненужная им ненужны и оны мне 24.Х1 1985 г. звонит Мария сноха моим соседям у них телефон есть соседи мне передают вот что умерла систра Вера у Воскрисеня 24.Х1 ей 72 года. Мария потянула ногу это было до того за день как умерла Вера, что стобой случилося или нервничала? Или спугалася нет я перегрузилася работой я стирала а сичас стирают машинкой, на фторой день я пошла до Марии и узнала явственно, сидим розговариваем а тут входит Виктор племяници муж, поехали, на машине хоронить т. Веру, а мою сестру, приехали мы вылазим из Машины, а наменя смотрят холодным взглядом но я как бутто необратила вниманием, а надуше было больно от самых людей, как бутто все недовольны на меня, она всех дитей и внуков отбивала от меня, все отварачивались от меня а я ведь не виновата как только обидно, одна Шура ее невестка Николая жена справедливая моего племяника жена хорошо знала что она наменя брешить на свою родную систру, Шура работает  Бухгалтером в Гориспокоме, она брешит на меня и на сентру Нюсю но она больше молчить разве можно так говорить на сестер неправду. А Алке как доч писала моей невестки, что твоя свекровь обчернила мою мать, а она говорить Мария я незнаю хто кого обчернил, конечно на свою мать она будит защищать, а тетку будит обсерать так как и ее мать, Мария говорит я сколько из свекровей моей живу и незамечала ничиво, а вы думайте что хотите разберайтесь самы, не взялася роспутивать брехливый клубок Ала а надула губы на тетю Женю. Ну что я могу зделать? На чжой роток ненаденеш Платок, Подошла к к покойнице и села была там 2 дня сидела, ноч как и полагается ночу сидеть, на фторой день похоронили в 2 часа дня 26.Х1 1985 года на кладбище Павловский, как обычно выступала женщина из похоронного Бюро, читала панихиду сичас такой обычай, без Бптюшки хоронят значит панихиду читает специальный человек нанимают, Виктор сын востанавливал столы для поминов доставлял продукты вобщим помогал как плимяник Марии небыло на фторой день, она чувствувала сибе нехорошо, ей нада было делать укол. Полюдях слищу, что мол как я болею а Женя не прийдет меня проведать, надаб необговаривать свою сестру родную тпк что немогу ей простить и это пережить но вешатся не буду взяла сибе в руки, горько плачу наидене так обидно хотя зделать самоубийством. Сапожникова Валя она мне кума мой муж крестил ее сына Дмитрий Иванович, она инвалид ходит с палочкой из фронта, среднего роста. Вера говорить мол пойди до моей систри Жени, и пусть она прийдет до миня но я непошла, я хотя перед смертью попрошу прощения, за неправду, что я на нее наговорила, вы соритеся между собой, а я нехочу ити до нее наговорила, вы соритеся между собой, а я нехочу ити до нее, так сказала Валя нехорошо Вера ти так наговорила на Женю куму, а оны соседи блихзкие с Верой, хотя она дура но мне ее жалко и тогда и сичас, как человек дурь напускает насибе и возле себя, что она натворила между намы роднимы сестрами нада думать что говорить, ну ладно уже ее нету и нечиво нескажить ни хорошего не плохого. Муж ее Аликсагдр Григорьевич женился в сеье Шульгинка на хорошей женщине она работала в молодости медсестрой там в селе шульгинка.

1985 год ноябырь месяц 21.Х1 суниманием тов. Горбачева М.С. какой тожеть умница, как он умно говорит и каждое слово в толк, и разумно за сохранения мира на земле. Встреча с Рейгеном в Женеве я смотрю по телевидению неотрывая глаз, как Рейген с такой улыбкой обращается к Нашему Горбачеву и обпоясиапет за талию ишли в Реденцию, но мне кажится его улыбка фальшивая, тут улыбается, а на уме свое думает творить свои дела щитает что наш Горбачев положится на его обман, мы всярамно неверим им. Рейген сказал что будим соревноватся в космосе нашол где соревноватся, он щитает нас за дураков, нет господин Рейген мы всю жист воюем вернея отбиваемся от вас гадов то та то другая страна нападает на нашу Россию, но мы никогда неотдадим свою землю, которая завоеваная кровю мы уже надели отцовские штаны как говорил Хрущев Н.С. мы уже знаем как воевать гнать вас гадов из Росии из своей земли, мы всегда готовы отбиватся хотя и много нас погибнет немало но будим дратся до последней капли крови мы не будим сложа руки ждать вас в гости из своимы Ракетамы далнего и близкого растояние. Горбачев сказал мы никогда неприменим оружия первымы. Рейген думает что Горбачев М.С. дурнея его, он у нас умница он сказал никогда небудите господствувать на нашей земле которая завоевана кровю под руководством Ленина. Наши люди будут дратся дратся и еще раз дратся смерт за смерть руский народ непобижден, руский Иван сильный смелый гордый. Мы на вас господин Рейген ненадеемся, и неуверены в том что вы нас необманите, мы уже ученые Вы обставили скрось и всюду страны граничут из советским союзом своимы Ракетамы оружием. Горбачев борится совсех сил за мир и пусть знают господа что мы тожеть грамотные как говорил Горбачев я окончил Юридическую школу, да и вообще унас неграмотних людей нет и теперь не застаните нас вросплох мы готовы и оружием и людми, дать отпор любому огресуру. Я когда умер брежнев, плакала и говорила что мы будим делать без такого Руководителя как Брежнев. А оно еще лучшие есть люди вобщим у нас незаменимых людей нет в любое время ест кем заминить, какой умница М.С.Горбачев дай бог ему здоровя всигда молюся Николаю угоднику святому и прошу прощения у него здоровя хотя у Церкву и не хожу, у меня 5 мущин два сына и три Внука недайбог Войны сколько слез, непереживу я больше чем уверена, пойдут назащиту родины все пять, и старие и малые, желательноб что-бы не было Войны. В 1980 году вдернуло мое серце все нелады из Колесниковым А.Г. он Марии сказал мол я и до пенсии доберуся до ее, от ненависти на меня, а я подумала вспомнила всех людей дивчать, которые работали сомной в 33 году до Войны в столовой на Волковой № 120ой всех сотрудников Шура Никитина помповара, мария Щербина официанткой, Марфуша Кисловская Буфетчицей, а потом бросила Буфет перешла официванткой, ее прислала Комсомольская ячейка в столовую до нас Недоступ Тоня была нароздачи, а тогда вышла замуж за Мороза Федю, и ее фамилия изменилася, Житюкова Фрося, а потом вышла замуж фамилия изменилася Клепхтор стояла на роздачи и судомойку подменяла, Трухина Мария тожеть стояла нароздачи и еще меня перевели в столовую другую тогда называли 4-й корпус образцовый, и Шуру Никитину тожеть перевели поваром. После всего я незахотела работать в столовых пошла работать в магазин Менжинского, работала завмагазином Настасия Наумовна, в качестве продавца я работала, немного поработала у меня родился сын Виктор 1935 год. Но я когда вышла на работу то меня послали носить хлеб по- квартирам тогда был такой Прыказ и ходила кормить рибенка, рибенок уже подрос ему было 2 или 3 года, я отвезла до мамы в Новозвановку а сама пошла учится на курсы Продавцов, кончила курсы и пошла работать 1937 год, в 38 году меня послали в магазин на Новый Свет (подчеркнуто Киселевой) был зав. Магазином Еврей Минстер забыла как звать сначала работала учеником, а потом продавцом стояла рыбном отделе, где и была выруганая зав-магом, у магазине уже перед переривом людей почти небыло, я взяла рыбыну Капченую лещь тогда усякие рыбы были в продажи, где оны подивалися типер, розорвала, и ем нагнулася подприлавком, а тут зав. Мага, я ела крадькома что-бы нехто не видил а он наскочил, Женя если усе будите кушаить по такой рибины то у меня и волосу на голове нехватить вас прокормит, вас у меня в магазине много а был смешаный магазин росплачиватся за вас, меня так жаром и обдало мне было так стидно. Я вся изгорела, я думаю наверно нада обманивать людей общитывать, после перерива я стала обваживать, общитывать где 2оо г говорю 300 г где 500 г говорю 700 г как Начали меня все ругать пошли к зав-магу жалуватся, вот он идет, стою дражу, что-же ты делаеш Женя после закрития магазина что-бы зашла в кабинет ели дождалася до конца работчего дня захожу дрожу после работы, а он вылез иззастола и говорит гладит меня по плечу так и нада, а как ты думаеш что-бы кушать в магазине брать бесплатно, у меня так и отлягло от душы, от серца увесь страх а,а,а, думаю вот как нада работать вот оно что, а ведь капченка рыба 5-60 тогда была за килограм. Вот как нада работать. До 1941 г. я работала у магазине и чесно и обманивала людей. Пока родился фторой рибенок. Анатолий 1941 года 22 июня в 5 час. Утра, когда началася Война в тот день, пусть Александр Г. не пугает уменя я зарабоитала пенсию чесно, но только я вспомнила всех людей с кем я работала только одно горе что когда упал снаряд у нашу хату в Новозвановке оны там осталися у Войну, все документы и все погибло.

Но я брала людей с кем работала и оформляла пенсию. Умерает моя невестка Мария 1986 года 2 сентября а хоронили 4го сентября. Мой любимый Внук Алкаголик ему уже 28 лет после похорон напоминался что нерозбырается где бабушка а где чужие я его одернула хватит тибе пить так он кинул рюмку и начал кричать на залейся, я уставилася такой день траурной своим глазам неверю. Ты говорить мне еще мать дышит а ты уже шукаеш Вещи насмерть, да я прожила 70 лет незнаю что и как, человек кончается, нада в нарсолях искать Вещи что-бы пока покойник теплый лучше убирать его, ахто будит искать ты пъяная рожа или невестки. Как оны никасаются нидочиво, а если нету вочто одивать то я пойду до сибе домой и принесу свое что првготовила сибе на смерть, кричить ты что-бы ненитки набрала здесь в этом доме в этой квартире, и орет сука ты старая твою мать вотето да говорю Внук любимый я его смазала поморде пъяной Виктор недал нам дратся незнаю как-бе он меня откристил-бе, но ясказала обхезаная ты баба а не мужик я-ж нежыву у них незнаю где что лежыть. Прышла домой начала шукать пасту для борща кухаркам, Мария уже умерла, у меня и стояли две банки литровые рядом но я ошибочно взялда морс а паста осталася дома, и сюда умешался, Вобщим кричит что-бы здес в Отца и нгитки небрала да нашто оно мне хотя я им все помогала и нажывала, а что мне в гроб забирать я вже старая оно мне ничиво ненужно, я ис Тюричевым жила, крала от ниво в дом давала. И моя систра когда была жива переписала денги нам с сестрой Верой, я свою долю розделила на две части и отдала Виктору и Анатолию своим сынам, ны молодые им много нада, а я старая оны у меня будуть лежать накнижки зберегательной недвижимые. Вот так Юра меня, так мои сыны сроду неоскорбляли как ты, а ты алкаголик оскорбляеш незаслужено я некогда от них не слишала нецензурных слов а тыв сволоч оскорбляеш свою родную бабаушку, я заплакала и вышла из хаты спустилася из 4-го итажа и ушла до соседки Вали во фторой ход наплакалася досыта пока мне принесли ключи от моей комнаты оны были у моем пальто в ихней комнате у Виктора, принесли пальто и я пошла сослезамы домой, ну думаю я забуду за него как за систру Веру откажуся вскорости он пришел до меня просить прощения и я ему простила поцелувала его дурака.

1988 год в январе небросает своей привички работает сварщиком зарабатывает неплохо взял 100 руб. и пропил, обратно разошлися с женой Аня она его кормила как пришол из Армии сошлися,он набрался ума а он все-же такой, то 30 руб. пропил ну да что там говорить с алкоголиком, но у меня нет сил я хочу ему только смерти что-бы он не мучил нас всех. Вспомнила как я в 1924 или 1925 году утопила быка, Рожко называли мы его, поехали пахать единоличники обрабатывали землю самы тогда колхозов небыло мне тогда было 10 лет, водить быков в плугу пахать, отец держить плуг, а я вожу Быков в борозде так как обычно. Отец брал Веру старшую сестру, но маме понадобилас дома мазать хату стирать белье, а я ее заменила а поьом отец на обед розпряг быков и сказал поведи до крыници напои их криница сриди поля стояла там усе брали воду большая криница шыреной 2 мктра я так связаних повела обоих Рожко аоскользнулся когда пил воду из криници и пополз в криницу розчахнулся. Я прибежала до Отца, а Отец отдыхал под брычкой, мы прибежали а Рожко в криници стоит ривет чуствует что погибает жалко было смотреть плачим оба, потом отец стал созывать людей, которые работали обрабативали землю в степи, стали тащить быка из криници, а он скончался дорезали Быка и отец роздал мясо людям взаймы до зимы людям, был сентябырь или октябырь месяц. Люди когда будут осеню или зимой резать будут отдавать, Рынок был далико в г. Попасное ехать неначем а ведь 7 или 8 километров. Отец меня бил что я неудержала быка

приехали домой на одном быку. Мишка быка звали фторого. Мама увидила сколько было полачу, что-ж мы типер будим делать мы были бедные, чем будим пахать замлю, а потом стали подпрягать корову, а она нехотела быть в упряжке сколько было муки пока приучили, а землю обрабатывать нада, Рожко был чернобуланый а Мишко рижий похожий на корову он от нее, а Рожко купленый маленьким выростали дома. Вот так было в те годы а сичас живем как господа усе есть живем в благоустроинимы квартирах а радости никакой нету одно горе.

30.1.1988. Прышол мой любимый дотошный Внук юра сослезами пяный и тут росказывает что Отец мне не Отец, как Витальки так усе покупает а мне нет, я его выругала по первому числу, как говорится отето сын защимело у меня серце я ему негрублю потому что он пъяный можить и ударить, попросил у отца 40 руб., а он недал меня взорвало, интеремно сколько можно тянуть из Отца, ты пришол из трудармии в июне 1986 г. он тибе купил Джинси и 2 пары туфлей еще бвла мать жива, Шапку из нутрия, а типерь другой пришол Виталька в дикабре 1986 г. и нада ему чтото купить по моде, снял денги купил этому Шапку из лисици а ее ему непопала носит жена Люда за 170 руб. и еще снял 200 руб. нада Джинси купить и Ботинки купил за 45 руб., окромя этых 200 руб., а Виталька зделал за эти денги хорошие именины 5летней дочки неработавши еще Витальки 20 лет вот у феврале 1.П-87 г., а у Юры ревность берет. Виталька еще неотделенный живут в семейном общежитии с женой Людой, Я сказала Виталька несправляй сибе день рождения ты незаработал на Водку а она дорогая, когда заработаеш на следующи год будиш отмечать ден свой рождения, нетаук роскошно жевеш пришовшы только из армии. Юру мы отделили что могли давали получивши квартиру хотя не дорогое но на первый случай дали все. Персидских ковров небыло говорить нечиво, но необходимое дали помогли мы и сами нетакие багатеры ему покупали и я и мать дала часы ботинки отрезы 100 руб., да в детстве все покупала. Мария мать 20 л  неработала пока и умерла, до 8 лет он у меня жил как я и ранше писала, пока и в Школу пошол сичас говорит мне я не хочу носить фамилию Киселеву, в этот день ходил до Отца брал его загрудки сорился из отцом а тогда пришол в 11 часов ночи до меня нервы мотить я открила дверь и выгнала из квартиры, сказала свеня неблагодарная, сколько тибе давать и помогать тибе уже 29 лет. Я получаю 52 руб. а ты и жена работаете и справляйтеся как хотите, так ти получил 250 руб. и сто из них пропил в феврале 88 года, и Аня обратно розделилася иди живи сам а ты Бабушка неходи до нас, да я и так редко хзожу только когда у вас все хорошо а хорошего бывает очень мало одно плохое, а живем рядом дома как ти непойдеш я в 7м доме а оны в 8м Доме дальше-б жили менше знала-б и менше переживала-б, одно горе а не внуки. Пришол из стройбата из Армии поступил в другую организацию на  «Альберт»  шахта 1 до Вареня В.И. начальник тот может выгнал за Водку Алкоголики ненужны, нада вести наработе прилично и будиш работать, и будут тибя ценить небудут выганять, Вот отца невыганяют уцепилися за него и уже пенсионер а работает нехочит бросать, а что дома делать? И еще зделают перерасчет и будит больше пнсии получать сичас он получает 150 руб. а нада шахную 176 руб. Вот ты неудался у отца Виктора. Виталий живет в общежитии семейном работает тожеть в Шахте, он был в Армии жена несхотела жить ни усвоих не у Киселевых свекры, устроилася у семейном общежитии. Тут у Юрия появилися ревности что мол Витальку устроил отец в шахту по блату, взял ящик Водки и устроил начальникам брешить как тварь, все это неправда, где Витальки схотелося там он и устроился только Отец поговорил из Начальством как и што, подсказал ему, иди и ты в шахту хто тибе недает Витальки 21 год в тибе 29 лет уже смишленый своей головой думать.

В 1987 году зима в этом году суровая снегу насыпало очень много, слишу что по нашой стране да и за рубежом одни стихии в нашой Грузии большое половодя наводнения большое горе наделала зима как перед пропастю случай за случаемы. Я помню такая было зима еще я юыла малнкой. 11 лет мне было держали мы скотину были единоличники колхозов тогда небыло. Отец прорезал изоснега дорожки тунели ходить до сараев, погрибов колодца это было очень давно, а мне сичас 71 год тогда неходили в туфлях зимой как сичас всю зиму ходят в Туфлях мущины, а все ходили в битих валянках, что-бы немерзли ноги да не сыпался снег в галянищи. Вот у Отечествиную Войну, когда немци окупировали нашу страну напали на нас как собаки то ходили оны в платках, обкутивалися и на ноги обвязивали тряпкамы, мы спрашивали а как у Вас зимы очень холодные? У нас зимы слабые такого холода и снега нету я говорю черти вас сюда принесли а оны говорят нас посылают Гитлер шайз Сталин непомирилися, а мы страдаем у Вас на Украине. Когда снаряд упал нанаш дом я сидела в подвале а был бой в Новозвановки, никитовская Ветка и Красное озеро там удобное место сражатся боям, заглянул Немец в погриб, а мы сидим у меня грудной рибенок наруках, он узял кришку ляду и закрыл нас а старший мой мальчик сидел слипой Витя его когда снаряд упал в хату его вынесло через дверь в сарай через кладовку, у нас построено сначала зала потом кухня, а потом кладовка, и в сарай было окно лазить до коровы когда холодно или корова телется ночное да и вообще любое время лазели в сарай ночу или днем, хорошо что прошло благополучно глаза отошли и стал видит хорошо, но я сильно спугалая думала что мой рибенок будит на всю жисть слепой ему тогда было 6 лет, зима была холодная но снегу было много в 1942 году, а вот в 1943 году, я хоррошо помню я копала в январе сухая земля лежала дворы я копала, люди поуежали из квартир хто куда бросали квартиры и уехали спасали свои душы от голода у войну.

Вот я читаю газету Труд есть такая статъя за 2 апреля 1987 г.. четверг, и там пишется заголовок по советской лицензии. Действуют установки на ряде Предприятии ФРГ мне кажится коль мы такык были враги начерта с ними связыватся входит сними в кантакт пусть уже эта сторона ГДР, и то душа нележить, как вспомниш ихни зеленые шынели душогубы проклятые уже прошло немало времени а их незабыть никогда усю семъю нашу погубили. Одным из критеров основных в выборов партнеров для нас является степень Новизны того или инного Технологического решения нередко такие варианты предлагают средние и даже мелкие фирмы опроентированые в своей структуре на внешный Рынок росширение делового сотрудничества на этом уровне мы также щитаем нашим дополнительным резервом. Начерта нам оны нужны ихние фирмы, у нас всего хватает наша страна такая богатая мы и без них обойдемся, душегубы проклятые я уже 47 лет плачу и немогу фильмы смотреть как я уже писала что ихние сапоги с подковамы звенять днем и ночу в ушах я кино в Телевизоре выключаю за них. Однажды спрашиваю у сына Виктора ты помниш как мы ночу приехали из Новозвановки в Калиново а потом в Первомайку и остановилися у тети Веры, а потом неполадили из сестрой Верой и ушли в пустую хату, квартиры много пустовали а неполадили из сестрой через корову она хотела что-бы корова была ей. У пустой квартири не было ничиво но стояла кровать на сетки а стол я взяла у другой квартире, стуля поделала из камю и нарвала травы на каменные табуретки и на кровать положила ребенка на траву, небыло никакой постели спала из детьми как свини, а когда ишла рвать траву для коровы то рибенка ложила в корыто драное  нашла на мусорнику и перевязывала стежкой или чулкой что-бы невыполз из корыта, а сама уходила готовить сено на зиму для коровы, сынок Витя ты помниш как я тибе посилала пасты корову Лидуху из дедом Хоротуновым да я помню? ему Виктору сичас 53 г. апрель месяц, у мен6я нарвала пъятка на ноге, тогда мне сказали что твоя корова пасется в людей в огороде, а где мой пастух делся я ненашла его, бегу, а Лидуха съела пол огорода кукурузы он был крайний, но благодаря небыло никого замной не хто негнался, гоню домой Лидуху она была белого цвету, уже нада было доить 12 час дня а моему пастуху было тогда шесть лет тогда выдать Дед погнал домой доить свою Корову, а мой пастух загулялся. Я все оглядывалася не гонится ли хто за мной нет обошлос все корову пригнала, а где рибенок мой он так испугался и пришол домой аж ночу, плачит незнает где дивалася корова, но я ему простила небила я ходила шукала его плакала сама Корова стояла в сараи до вечера. Село Троицкое тогда называли четирнадцатая рота и сичас постарому називают некоторые, ул. Называется Картамыш мне было очен мало лет помню стояли солдати у нас на Картамыше и спали в нас наземле когда мне схотелось помочится ночу то Отец меня провел из кровати, мы всей семей спали на одной кровати а салдаты в покот спали на доливкы много, много на соломе, Отец унес соломы и розослал на доливке солдатам, я ступала по головах, туловищах как попало лезла в туалет. Дядя Логвен жили рядом Браття дед Демьян построил обоим хаты рядом, а был еще один брат Петро жыл с ними немного дальше с родителямы, был женат он сошол сума, ему зделала жена порчу у Логвена умерла жена т. Соня, а он женился на т. Фидоры у которой родился от дяди Логвена сын Гриша, он и сичас живой живет в Дебальцевом, сичас на том месте ничиво нету где мы жили в детстве ранше даже фундамент  ростащили люди, анулировалася улица только неподалеку стоить кладбище как хоронили Антона Мартиненка моей систры Фроси двоюродной мужа, а она Дяди Логвена доч от тети Сони.  Мы из Ваней ходили по кладбище и смотрели где мы в детстве жили он мой брат двоюродный от т. Сони и еще есть вживих систра Люба, а потом мой отец взял план и построялся в Новозвановки где и продолжалося мое детство, салдати ушли стали жить мирно вот что-то было толи революция толи Война немогу описать была маленкая нас у родителей было четверо Нюся, Вера, Ваня и я, и Виктор родился в х. Новозвановки. Я еще помню там на Картамыше сидели на печки замерзали ни топить ни варить нечиво было чуть неподохли с голоду была зима суровая сидим ждем смерти, и вдруг подъежает бричка с упряжю лошадь, мы все к окну в Дядя Гриша маменной систры муж Даши ее звали Даря оны по нации молдоване, приехал по сугробам холоду лошадь угрузает по колено в снегу прывез мешок муки дров, угля на брычки, ну тут мы и пооживали все. Отец ростопил печку, мама напикла пышок и накормила нас всех Дяди Гриши давно в живих нет, цврство ему небесное. Мне уже 71 год я роженая 1916 г. 1 ноября.

Ноч.я вспоминаю как это все было как дружно жыли браття и сестры, а сичас поелиб друг друга, как Юра недовольный на брата Витальку мол тебе отец усе дает, а мне нет а Отец Ровняет обоих и дает поровну. Матери нету Марии она умерла в 1986 год 4.1Х Похороны Помены все это денги и сам женился на ее двоюродной сестре Нюси работает в центральном Комутаторе г. Первомайске и еще оформила мать замитать подъезды, а сама обрабатывает замитает 5и Етажку, Мать старая и больная. 1948 году Тюричев Д.И. работал нач. ЖКК. Я тогда еще нежыла сним пошла за помощю в ЖКК вытащить корову из Погриба тогда у нас в Первомайки пленные немцы были Дмитрий И. Взял ганса извощика погрузили Бревна и доски из инженером немцем, и втроем приехали до меня и вытащили корову провалившуюся в погриб, а сарай стоял на погрибе. Люди есть люди хоть оны наши Враги, но инженер немец говорить, какая у вас страна багатая. Теперь мне негде ставить корову хотя в комнату бери, а он говорит у вас сколько добра, а какое добро? Я говорю спрашиваю? Из чего строить сарай для коровы когда негде нечиво нету досок нету, лесу никакого все попалили люди ев дрова, которые оставалися жить здесь невыежали никуда, дома ломали и типили а он говорит, вот у Вас Бугры из Шахт Порода можно делать саман и делать что угодно сараи и дома. У нас в Первомайки начали делать саман, и Пленные поправляли дома которие были розрушеные, изделали железо-битонный завод где делают плиты для стройки из цемента породы перегоревшой я незнаю как но делают и сичас идут эти горы породы в действие.

1987 г. сентябрь смотрю по Телевиденя М.С.Горбачева какой он умница да действительно заменил ленина, я думала что те руководители, что руководили страной как нде денутся то ненайдется замены справедливой как оны. Хрущев, Черненко Андропов Сталин, но этот Горбачев М.С. за всех усница точно ленин делает перестройку, смотрю Телевиденя езда в Марманске, да несидит в Кремле а заглядывает в крупные города и заграницу из своей женой Раисой жена помогает агитировать народ в лучшую сторону наводить порядок. Горбачев каснулся куска хлеба все правельно что люды росбрасывают хлеб в мсорные ящики целыми буханками и даже буцают ногамы разве это можно вобщим недопустимо, как он говорить ранше люди самы обрабатывали хлеб индуведуально то оны покушают а осталися крошки настоле оны сгорнуть и покцушают, а сичас хлеб обрабюатывается механически проходит через много рук пока прийдет до нас настол. Я вспомнила как мы голодали в 1933 году, но я невидела голоду. Я в эти годы работала в столовой, а в это время хлеб был по карточкам, карточная система а я работала официанткой, меня заведующая столовой Наталя Прокофьевна Прокофиева любила, я была довереное лицо, она доверила палить талоны на хлеб оторваные, она пощитает сколько хлеба изросходувала столовая №120, забирает и щитает из Буфета талоны, а тогда нада их анулировать, а я положу в карман несколько талонов, а потом кормлю рабочих, а оны голодные, идут из шахты немытые что-бы быстрей официантки обслужили, а у ниво давно хлеб изкушеный за день впиред, а шахтерам давали 1 кг 200 хлеба, трехразовка 300 гр. Одноразовка 150 грам. Хлеба нету покушает одну похлебку, а я ему подсуну 300 гр., а он он берет и цилует мне руку, а я ему тихонечко грозю, еш молчки, а то миня снимут сработы и так говорю каждому работчему, кормила краденим хлебом, пойду в Буфет вроди-б то оторвала укарточки подам  буфетчеце талоны, а от нее несу хлеб за столом меня ждут как бога, в столовой, голод не матушка боялася что-бы заведущая незаметила эты люди работчие шахтеры говорили дома мне дала хлеба эта официантка Женя красивая в Красном Барете. Кучерявая, сичас делают искуственые кучери, а у меня были свои природние и вот прошло время 1941 г. у Войну у меня было двое детей Я Приехала из Новозвановки в Первомайку и было такое мы жытели пошли в Совхоз перекопивать в поле картошку и я встретила одного работчего дочку Веру, она работала бригадиром уже наша Красная Армия погнала немцов, только пятки в задницу влыпали, еще ишла Война гдето на запад удирают Немцы, Катюша дает им Дрозды она подошла до меня говорить Это ты Женя? Да я говорю какая ты стала мученая, я говорю у меня столько горя, сколько я пережила, ну ладно не будем говорить, прийдеш вот там в кусты, я заховаю тебе картошку ночу прийдеш я тибе заховаю, и забереш что-бы нехто невидил ясно? Принесла картошку и можно жить ишла на приступление и она и Я. Ведь ты нашего Отца спасала в столовой от голода в 33 году от смерти можно так сказать. 1987 год в мусорном ящике хто-то выбросил две буханки хлеба. Я взяла просушыла и отнесла своей знакомой Дари Савел, у нее куры, немогу смротреть когда валяется хлеб мне кажится  это большой грех чтобы хлеб валялся подногамы и не взять и господь меня накажить с под ног если я невозьму Люди добрые небросайте хлеб под ноги без него необойтися это наше богатство, это наша жисть. Земля насищена богатством как мать она нас держить на свете берегите хлеб как сами себя. Люди добрые небросайте хлеб под ноги без него не обойтись как человеку жившему на свете без крови. У отечественую Войну что-бы она некогда не была Немец которие тащили корову из Погриба по бревнах на досках Ганс зашол в хату и посмотрел на Детей и дал детям кусок хлеба на двоих Виктору и Анатолию одному было 7 лет, а другому около двух лет, а я удивилася говорю, а что вам дают хлеб мы уже отвыкли кушать хлеб настоящий ели шкорки да гнилую картошку. Яя,, союз кормить нас хорошо пленых, посылают в шахту, что-бы не померли с голоду а в шахте давали хлеба 1200 гр. Понаидали морды, советские Власти осознавали, что их тожет посылали воевать Гитлер, а непойдеш ростриляют на месте, но немогу на них смотреть Немец был инженер фторой этот был грубей смотрить из подлоба бутто мы виноваты что их черти принесли в нашу страну, погибла наша вся семя.